Прохор подвел руку к поясу и сжал в кулак. Зашипел от боли, почувствовав, как рукоять ножа коснулась выжженой на ладони печати. Переложил оружие в левую руку и принялся по одной отковыривать доски.

— Твою мать! — Прохор отшвырнул очередную трухлявую деревяшку. — Фонарик!

Убрал нож, сунул руку в карман, нащупал металлический стержень. Уличный торговец уверял, что светиться эта штука будет, как только потребуется освещение, так что ни на какие кнопки нажимать не нужно. Прохор извлек стержень из кармана, и тот залил комнату теплым оранжевым светом.

— Фу, — Прохор поморщился. С потолка свисали замотанные в паутину человеческие тела. Ближайшее уже мало походило на живого человека, от него осталась только высушенная оболочка. Второй выглядел более свежим, но подгнившим. Кажется, его внутренности выбрала в качестве гнезда колония мелких жучков. Прохор не стал разглядывать и перешел к третьему кокону. Это был Остап. Его губы беззвучно шевелились.

Прохор снова выхватил нож и, не обращая внимания на боль от ожога, принялся кромсать паутинное кружево.

Глава 13. Остап

Мне казалось, что я болтаюсь здесь уже целую вечность. Я перестал чувствовать руки и ноги, пропел мысленно, наверное, весь репертуар песен, который вспомнил. Придумал десяток тем для статей и составил план каждой из них. Потом все забыл, разумеется. Мысли шевелились все медленнее. Хотелось спать. Вообще это было довольно странно — хотеть спать во сне. Но почему-то я чувствовал, что засыпать нельзя. Повторял про себя считалочки.

У Литейного моста

Я поймал в Неве кита…

Нельзя засыпать, нельзя засыпать, нельзя засыпать. Понятия не имею, почему эта мысль причиняла мне такое беспокойство. Прочитал мельком на сайте ноктюрнета в правилах техники безопасности и забыл? Кто-то в чате писал? Или я слышал это у случайном разговоре в баре, пока пил сазерак?

Спрятал за окошко.

Съела его кошка,

Помогали два кота…

Страшно мне было только в самом начале. Потом беспокойство постепенно сходило на нет, уступая место апатии. И это было очень плохо. Потому что заснуть, пока боишься, очень сложно. А вот пропустить момент сонного оцепениния, когда голове нет никаких мыслей и эмоций…

Вот и нет теперь кита!

Ты не веришь другу?

Выходи из круга!

Иногда я пытался пошевелиться, но у меня не получалось. Не знаю, кружево меня держало так крепко или я просто не мог больше управлять своим телом. Двигать получалось только губами. Чуть-чуть. Не издавая никаких звуков…

— Остап! — я почувствовал, как кто-то качает мой кокон и крутить его из стороны в сторону. Но опустить глаза и посмотреть не мог. В какой-то момент тесные объятия кружева вдруг разжались, и со всего маху обрушился на пол. — Остап! Эй! Ты живой?

Прохор залепил мне две оглушительных оплеухи, в голове зазвенело.

— Не засыпай, слышишь! Нельзя спать! — голос Прохора срывался. — Да твою же мать, неужели я опоздал?!

Я открыл глаза. Взгляд медленно сфокусировался, и я увидел лицо Прохора с совершенно непривычным выражением смеси страха, беспокойства и тревоги. Я с трудом разлепил губы и прошептал:

— Не сплю… Не спал… — кажется, у меня получилось извлечь из себя хоть какой-то звук. Это уже было прогрессом. Я решил развить успех и пошевелил пальцами. Потом кистями. Тело вроде слушалось. Боль была, но такая… приглушенная. Если бы я в реальности провисел в таком виде, от боли у меня бы глаза на лоб лезли. — Сп… Спасибо!

Контроль над телом быстро возвращался. Я смог сесть. Прохор плюхнулся прямо на пол рядом со мной и с облегчением выдохнул.