Луиджи Малерба. Греческий огонь
Греческим огнем называлось секретное оружие Византийской империи. Задолго до изобретения пороха греческий огонь позволял византийскому войску с помощью длинных трубок, действующих по принципу сифона, стрелять смертоносными огненными ядрами по судам противника. Эти горящие снаряды не гасли от соприкосновения с водой и потому использовались преимущественно в морских сражениях. Греческий огонь, изобретенный в 672 году сирийским инженером Каллиником, позволил византийскому флоту установить и сохранять свое господство на Средиземном море более пяти веков — с 673 года, когда он был впервые применен императором Константином Логопатом в морском бою с арабами, до 1221 года, когда мусульманам удалось завладеть тайной изготовления огненных ядер и в свою очередь использовать их в битве с христианами. На протяжении пяти исков тайна греческого огня была предметом особого интереса шпионов, которых засылали в Византию не только враги, но и союзники. Формула изготовления греческого огня содержалась в строжайшей тайне, разглашение которой влекло за собой такую суровую кару, что даже летописцы (за исключением Анны Комнины, византийской принцессы, автора исторического труда «Алексиада», ХІІ в.) лишь мельком и очень редко упоминали о его существовании. Пожалуй, за всю историю ни одна военная тайна не сохранялась так долго, как тайна греческого огня, секретный состав которого, известный в то время лишь императору и нескольким мастерам, его изготовлявшим, так и не стал достоянием потомков.
1
Постоянной заботой императора Константина VII Багрянородного, не дававшей ему покоя ни днем ни ночью с тех пор, как он взошел на византийский престол, была плохая акустика в Зале Триклиния*, предназначенном для приема иностранных гостей. Во время этих торжественных пиршеств, призванных закрепить успехи византийской дипломатии, застольная беседа бывала совершенно испорчена, так как голоса сотрапезников, отражаясь от стен и колонн, наполняли Зал оглушительным воем и грохотом. Слыша эхо своих искаженных до неузнаваемости голосов, как будто их передразнивает какой-то укрывшийся за колоннами пакостник-шут, некоторые иностранные гости, усмотрев в том злой умысел и насмешку, умолкали на весь вечер. Многие из них уезжали из столицы Византии глубоко оскорбленными, что, разумеется, не могло не сказаться на результатах дипломатических переговоров. Зал был круглый, с высокими колоннами из фессалийского мрамора, стены — в форме восьмигранника, отделанные лепниной и украшенные мозаичными гирляндами из цветов и фруктов, а под самым потолком шел орнамент из фантастических птиц. Пол был выложен красными мраморными ромбами, чередовавшимися с пластинами из порфира и аквитанского мрамора. Потолок, инкрустированный ценными породами дерева, повторял геометрический рисунок пола. Но всю эту красоту, услаждавшую глаз, нарушала дикая какофония голосов и звуков, к которой еще примешивались отчаянные попытки музыкантов развлечь пирующих своим искусством. Придворные архитекторы получили задание исправить акустику, не нарушая мозаичных рисунков. Первый архитектор изложил императору свою теорию полых тел: в сосуде главное не материал, из которого он сделан, а полость, заключенная внутри нею. Так и в пространстве, предназначенном для жизни человека, суть не в стенах, полах и потолке, а в пустоте, которую они собой замыкают и в которой обитает человек. «Обитает и говорит», — уточнил император. Вот это самое пустое пространство, продолжил свою мысль архитектор, он и собирается изменить таким образом — не касаясь мраморов и мозаик, чтобы эхо голосов пирующих не мешало застолью. Множество строителей во главе с архитектором долго возились в большом круглом Зале. Между колоннами были установлены вазы с карликовыми миртами и кипарисами, на пол положили ковры, повторяющие рисунок мрамора, окна завесили двойными шторами из шелка и льна, но все эти меры не улучшили акустику Зала. |
