— А люди что говорят? — спросил Сократ.

— Да и люди не бранят, — отвечал Аристарх и засмеялся.

Увидал раз Сократ, лежит на площади развалясь молодой господин и обмахивается от жара.

— Отчего же это ты так уморился? — спросил его Сократ.

— Как не умориться, я нынче из деревни верст десять пешком прошел.

— Что ж уж очень уморился? Разве что тяжелое нес? Молодой человек обиделся.

— Зачем я понесу? На то раб есть; он нес, что со мной было.

— А он что ж, уморился или нет?

— Что ему делается! Он здоровый, всю дорогу шел — песни пел, даром что с ношей.

— Жаль мне тебя, — сказал Сократ, — выходит, что твой раб и тебе и всякому человеку и себе служить может, а ты ни другим людям, ни себе даже служить не можешь.

Другой раз увидал Сократ, что один хозяин бьет плетью своего раба.

— За что ты его так больно бьешь? — спросил Сократ.

— Как его не бить, — отвечал хозяин, — он обжора, лентяй, только и думает о том, чтобы ему спать, да веселиться, да послаще поесть. Ему и ста ударов плетей мало!

Сократ отозвал хозяина в сторону и говорит:

— Ну, а ты о чем думаешь, кроме как о том, чтобы тебе помягче поспать, послаще поесть и повеселиться?

Хозяин ничего не ответил.

— А если ты сам только об этом думаешь, то сколько же тебе плетей следует за то самое, за что ты наказываешь раба? Не с тебя ли он и пример–то берет?

Обиделся этот хозяин, ушел от Сократа.

V. КАК ЖИТЬ В СЕМЬЕ

Когда Сократ стал отрываться от своей каменотесной работы, чтобы ходить на площадь, учить народ, жена его обиделась, думала, что убытки будут; но когда стало собираться к Сократу много народу, утешилась, подумала: «За учение хорошо платят, учителя живут в довольстве; будем так жить и мы». А Сократ думал не так. Он думал: «Не могу я брать платы за ученье — я учу тому, что мне голос Бога говорит, учу праведности. Как я за это деньги буду брать?» Хоть и много собиралось народа слушать Сократа, но он ни с кого не брал денег. А на содержание семейства зарабатывал своим мастерством: только бы хватало на необходимое. Жене Сократа жить бедно казалось и тяжело, и стыдно. Часто роптала она на то, что муж за ученье не берет денег. Доходило дело иногда и до слез, и попреков, и брани. Жена Сократа — звали ее Ксантипа — была женщина вспыльчивая. Когда рассердится, то рвет и бросает все, что под руки попадается.

Доставалось от нее и детям и больше всего самому Сократу. Но он не сердился и или молчал, или уговаривал ее.

Раз она бранилась, бранилась, а Сократ все молчит; досадно ей стало, и она со злобы вылила на него ушат помоев.

— Ну, так и есть, — сказал Сократ, — был гром, а после грома дождь. — И стал вытираться.

Так сам делал Сократ и тому же учил сыновей. Один раз старший сын нагрубил матери. Сократ и говорит:

— Что ты, — говорит он сыну, — думаешь о тех людях, которые добра не помнят? Хороши ли такие люди?

— Если люди не хотят делать доброго тем, кто им добро сделал, — я думаю, что это самые дрянные люди, да так и все думают.

— Это ты верно рассудил, — сказал Сократ. — Ну, а теперь скажи, что если один человек другого, когда у него нет силы, носит с места на место, кормит, обшивает, одевает, спать кладет, поднимает, за больным ходит, болезни за него принимает, его злобу с любовью переносит.