- Толстенная такая, наверное, очень святой жизни женщина, - серьезно ответила Варя. Кто-то из стряпух сдавленно хихикнул. Варвара заторопилась, стараясь, чтобы матушка не заметила неосторожной шутки, - Глаголит, скоро конец света придет за грехи человеческие.

- И что ты думаешь, дочка, - боярыня наставительно подняла пухлый палец, - Верно, гневается на нас Господь, видя безбожие и порчу нравов!

- Страшно-то как, шутка ли, конец света, - Варя доверительно заглянула матушке в глаза, - Вы бы побеседовали со святой странницей, может минется как-нибудь?

- Когда же я поговорю, дитятко, ведь царь едет, готовиться надобно!

- Так вы, родная, уже все сладили, что след стряпухам наказали, теперь ужо они сами.

- Верно, верно, боярыня-матушка, мы все уразумели, сготовим как надобно, государь довольны будут, - поддержала Варю главная стряпуха.

- Ну, коли так... - Прасковья Тимофеевна торопливо засеменила к выходу, уже заранее крестясь и умильно закатывая глазки.

Послышались облегченные вздохи.

- Как хорошо-то, боярышня, - радостно улыбнулась Варе молоденькая кухонная девка, - а мы уж думали, что коли все сделать как нам ваша матушка наказали, так царь всем головы поотрубает.

Варя ожгла насмешницу суровым взглядом:

- Голова твоя на месте останется, а вот за непочтительность к боярыне ты мне спиной ответишь, - девка низко склонила голову, Варя смилостивилась, - Ладно, не стой столбом, найди ключницу, скажи, что я велела дать ключ от подклети и тащи оттуда соленья. - Боярышня повернулась к стряпухам, прикидывая, чем же попотчевать царя, да так, чтобы государь явил батюшке свою милость. Отец передал, что он с Петром Алексеевичем будут по вечерне, времени оставалось предостаточно.

Покончив с необходимыми приготовлениями, Варя устало направилась к сеням. Это было самое покойное и тихое место в доме. Над головами работающих девок мерно плыл голос старой Меланьи, баявшей сказки. Сказки Варя страстно любила с детства. Сейчас звучала ее любимая, о заморском царевиче, Бове-королевиче. "Поднял Бова-королевич свой остер булат меч и снес Змею поганому голову..." Перед Вариными глазами разворачивалась картина жестокой сечи. Впрочем, совсем не ради отрубленных голов очередного чудовища слушала Варя сказки. Скоро, скоро уж получит королевич свою награду, поцелует в уста сахарные прекрасную королевну.

Ах, сказки, сказки и навеваемые ими мечты! Еще отец Григорий, священник в бабушкиной вотчине, говаривал ей, что мечтания надобно укрощать, ибо вводят они молоденьких девиц во грех. Варя не очень-то прислушивалась к его словам, ведь что может быть плохого в ее снах наяву? Напевный голос Меланьи убаюкивал, Варя склонила голову на руку и погрузилась в свои фантазии.

Вот сидит она во высоком терему у красного оконца, а платье на ней италийского фасону, точь-в-точь как тетка Наталья давеча приезжала (представив себя в роскошном, приоткрывающем грудь наряде Варя закраснелась, но отважно не стала отгонять видение). Внизу женихи толпятся, горячат скакунов, хотят допрыгнуть до окошка и сорвать с ее руки перстень. Вот один за другим взмывают в прыжке кони, вознося своих седоков к ней, но она только надменно качает головой, отвергая одного претендента за другим, не позволяя им приблизиться. Но издалека мчится еще один всадник и ее сердце радостно вздрагивает, узнавая суженного. Сейчас она увидит лицо того единственного, кому она предназначена. Всадник гонит коня, сейчас, вот сейчас...

Варя подается вперед и с криком вскакивает, разбуженная от мечтаний. Стук копыт и впрямь раздается. А еще он сопровождается грохотом открывающихся ворот, веселым гомоном и смачным мужским гоготом. На двор вваливалась царская свита.

Тихий солидный терем казалось замер, сжался при этом вторжении веселых здоровенных мужиков в иноземных кафтанах, пахнущих морем, табаком и крепким потом. Под ногами у свитских крутились жуткие уродцы, безобразно толстые и столь же безобразно пьяные.