Действительно ли я плохой человек?

Глава 2

Боль

Эмили

Иисусе!

Я задыхаюсь и вздрагиваю от внезапного прикосновения теплых пальцев, поглаживающих тыльную сторону моей руки. Резко поворачиваю голову, и мой пульс учащается, когда я встречаюсь с ним взглядом.

Джай Стоун.

Его брови нахмурены, губы сжаты в тонкую линию. Беспокойство и сострадание — то, чего я и ожидала от него. Мне пора перестать удивляться тому, что он оказывается рядом при первом же признаке опасности. Джаю всегда удается найти меня в нужный момент, и мне ненавистно, что причина, по которой он это делает — боль, отражающаяся на моем лице.

Я не слабачка.

Расправляю плечи, чтобы казаться равнодушной, несмотря на охватывающий меня ужас. Ему нужно держаться подальше. Разве он не заметил, как Череп смотрел на меня? Я в его руках, и это не хорошо для Джая. Учитывая то, что он хочет голову Черепа, и я единственная посвященная в эту информацию. Еще один минус — мой очень низкий болевой порог. Если Череп потребует информацию, приставив ко мне нож, я не смогу удержать рот на замке.

Несмотря на нашу ссору, я с трудом сглатываю и разжимаю руку, выставляя ладонь. Двое мужчин погибли, и мне необходимо утешение. Нужна поддержка единственного человека, способного это сделать. Кончиками пальцев он прикасается к моей ладони, вызывая теплое покалывание. Я поражаюсь мягкости его прикосновения. Разве это возможно с такими грубыми и мозолистыми руками, как у него? Я видела, на что способны эти руки. Те самые пальцы, предлагающие мне нежный комфорт сейчас, не так давно сжимались в кулаки и были покрыты чьей-то кровью. Интересно, насколько обманчива его внешность? Кто он в глубине души: убийца или мужчина, готовый на все для спасения своего брата? Объективно говоря, есть ли разница? Я не знаю. В моей жизни нет никого, за кого я готова была бы убить.

Мои внутренности сжимаются от напряжения, когда головорезы Черепа несут изувеченные тела из клетки к перилам. Я изучаю лица громил, и мое сердце там быстро бьется, что может проделать дыру в груди. Что у них на уме сейчас? Чувствуют ли они вообще какой-либо дискомфорт? Убийство не может быть легким, и мне интересно, задумываются ли они об этом позже. Или внутри они мертвы? Может, поэтому для них все так легко, словно помыть посуду или выкинуть мусор. Не знаю, как им это удается. Я непричастна к произошедшему, но все же чувствую себя виноватой и, в некотором смысле, ответственной за их убийство, как и Череп.

Один из головорезов, лысый и в свободных джинсах, поднимает «победителя» за голову и удерживает его так для всеобщего обозрения. Отвожу взгляд от искореженного тела. Я на грани срыва. Сердце вздрагивает и колотится так, словно миллион крошечных птичек попали внутрь и их трепещущие крылышки безостановочно двигаются. Нервное тепло разрастается подмышками и жаркой волной спускается вниз по спине. Я сдерживаюсь, чтобы не разрыдаться. Мне хочется заплакать, но боюсь показаться слабой — здесь этого делать нельзя. Я хочу быть сильной, как Джай. Возможно, меня волнует больше всего не то, что он сделал, а то, что он сделал это, кажется, совершенно не задумываясь. Он сделал то, что должен был. Без волнения и замешательства. Он отключил свои эмоции и обеспечил себе место во втором раунде. Теперь никто не спасет его, и никто не поможет. Он сделал это все в одиночку. Джай — сильный и храбрый, и мне до смерти не хочется признавать, что я завидую ему. Мне это ненавистно.

Любопытство толкает меня на ошибку: я оглядываюсь на головорезов у края бездонного тоннеля как раз в тот момент, когда второго убитого переваливают через перила. Его безжизненное тело, словно в замедленной съемке, взмывает в воздух и затем, камнем падая вниз, исчезает из поля зрения. Мой живот скручивает в узел, а сердце замирает, напряженно издавая жалостливые удары, эхом отдающиеся в тишине помещения.