– Самое большее двадцать минут, – ответила Джильберта.

Уэллер стиснул руки, лежавшие на коленях. Было видно, что он напряженно анализировал услышанное.

– Это невероятно! Вы сказали, что не было никаких признаков взлома с целью ограбления, и полиция подтвердила это. Значит, одно из двух: или Марстон сам впустил убийцу, поскольку это был кто-то из знакомых, вызывающих доверие, или убийца вошел в квартиру незамеченным. У кого еще, кроме вас двоих, был ключ от квартиры?

Джильберта молчала, не желая бросить тень на Милоша.

– У управляющего, во-первых, – сказал Уэллер, отвечая на собственный вопрос. – И, вероятно, – агент многозначительно взглянул на нее, – у Милоша Алански.

– Да, действительно, Милош иногда пользовался квартирой в наше отсутствие, когда приезжал в город по делам. Но во время убийства его даже не было в Нью-Йорке, полиция это подтвердила, – сказала Джильберта.

– Верно, – согласился Уэллер и, покачав головой, сказал: – Меня поражает во всей этой истории то, что убийца прятался в квартире все время, пока вы упаковывали вещи и относили их в гараж, ожидая момента, когда можно будет перебросить тело Марстона через стену. Есть лишь одно возможное объяснение: убийца не рассчитывал на ваше присутствие там и был вынужден ждать, чтобы успешно осуществить свой план, то есть сделать так, чтобы смерть Марстона выглядела как самоубийство. И при сложившихся обстоятельствах, если только вы не предадите гласности вашу историю или полиция не предъявит какую-нибудь новую улику, то в протоколах будет записано: самоубийство.

– Милош сказал почти то же самое, – вздохнула Джильберта. – Один вопрос, мистер Уэллер. Не могли ли Джулса убить из-за его связей с ЦРУ? Ведь такое не так уж редко случается.

– В данный момент мы как раз проверяем эту версию. Сейчас я могу вам сказать только одно: в последний раз Марстону поручили дело, угрожавшее нашей национальной безопасности.

– Тогда мне кажется совершенно очевидным, что вы нашли мотив для убийства, – заметила Джильберта.

– Очевидно, но не окончательно... Вернемся к телефонному звонку, который, по словам Марстона, он сделал вашему брату. Вы уверены, что Марстон не упомянул о чем-нибудь, что в тот момент вы могли посчитать несущественным? – спросил Уэллер.

– Как я вам уже сказала, он казался взволнованным после этого разговора и не захотел обсуждать его, – ответила Джильберта.

– Я нутром чувствую, что этот телефонный разговор был с убийцей. – Уэллер поднялся. – Ну что ж, не буду больше отнимать ваше драгоценное время, миссис Киллингтон... Вы не поверите тому, что я скажу – и я не могу вас винить, – но для меня этот разговор тоже не был приятным. Я не люблю играть роль чрезмерно любопытного человека, но управление должно было выяснить, можете вы или нет предоставить какую-нибудь важную информацию помимо той, которую сообщили полиции. Они могут закрыть это дело как самоубийство, – мрачно сказал он, – но мы полны решимости найти убийцу Марстона. И мы это сделаем. – Его голос понизился до шепота, а в глазах вспыхнул зловещий огонек. – Но в протоколе все равно будет записано: самоубийство.

Джильберта встала и проводила его до двери.

– Если что-нибудь еще неожиданно всплывет у меня в памяти, я дам вам знать, – сказала она.

– Был бы вам весьма признателен, миссис Киллингтон. – Уэллер вынул из бумажника визитную карточку и протянул ее Джильберте. – Меня можно застать по этому адресу или связаться со мной по телефону круглые сутки.