— И ты⁈ — мрачно сверкнув глазами, девушка развернулась на пятке, а затем стремительно удрала в свою комнату, звучно хлопнув по дороге дверью.

— Я даже не успел сказать, что это мой первый и последний приказ, — озадаченно пробубнил я, почесывая затылок.

— Это очень хорошо, Ваше Сиятельство, — невозмутимо поведала мне горничная, — что не успели. Смею заметить, это было бы…

— Ошибкой?

— Да, чем-то таким, я вас уверяю, — решительно кивнула большая и страшная Анна Эбигейловна, — Сделать вам кофе?

Приготовление горячего напитка стало именно той паузой, после которой горничная могла вполне спокойно зайти к своей хозяйке и, как я себе это представлял, парой-тройкой спокойно высказанных фраз поставить бывшей Терновой мозги на место. Кристина, будучи человеком самоотверженным и молодым, просто не могла смириться с реальностью, в которой последствия от всех приложенных ей усилий уже готовы были ударить по её телу и разуму.

Ну ничего, если что, у нас еще и письмо есть, за подписью всех членов семьи этой мрачной девушки.

Через полчаса мы уже шагали к местной Управе на встречу с нашим будущим куратором и начальником. Кристина шла, самым натуральным образом дуясь на меня, но благодаря нескольким мимическим упражнениям, скрытно продемонстрированным при нашем выходе Анной Эбигейловной, я уже знал, что она не всерьез. Ну… почти.

— Еще какие-нибудь приказы будут, муж мой? — ядовитейшим образом поинтересовалась девушка, принимая мою руку при выходе из местного трамвая.

— Молоко, — подавив в себе желание мученически вздохнуть, сказал я, — Анна Эбигейловна будет подавать тебе молоко утром и вечером.

— Молоко? — удивилась девушка, глядя на меня сверху вниз.

— Да. За вредность.

Книга на её поясе гыгыкнула мужским голосом. На щеках Кристины вспыхнул небольшой румянец.

— «Ты с ней носишься как с хрустальной куклой…», — недовольно пробурчала Фелиция у меня в голове, — «Если получится как с той, огненноволосой, не говори, что я тебя не предупреждала! Ты постоянно ошибаешься в женщинах!»

— «Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает, даймон. Я помню свою старую жизнь, ты восемнадцать лет притворялась моей старой доброй подругой, но вот уже прошло столько времени, а ты ни разу не вспомнила Юджина Соларуса, твоего подопечного…»

— «И что это значит⁈», — осведомилась внутренняя брюнетка.

— «То, что я не всегда ошибаюсь».

Даймоны, демоны, эйри, да хоть черт на ступе — они не люди. Некоторые из них прекрасно умеют притворяться нами, но прокалываются на таких вот «мелочах». Достаточно заметить пару из них, как перестаешь обращать внимание на милую внешность, декольте и ноги, обнаженные чуть ли не до места, из которого они растут. Нет уж…

Мужчина, ожидавший нас в отдельном кабинете, не производил впечатление опытного бойца с иномировой заразой. Весь его потёртый временем облик буквально кричал о том, что этот сорокалетний мужчина — обычный городской житель из самых небогатых благородных, обреченный ежедневно ходить на работу и давно свыкшийся с этой мыслью. Единственное, что выделяло этого спокойного до меланхолии господина, выжидательно рассматривающего входящих в кабинет нас — это свисающая с его пояса чернокнига. Государственная, четырехцепная.

А еще взгляд его блеклых, но очень цепких глаз.

— Ваши сиятельства, — он отвесил небрежный, на грани приличий, поклон, — Ежов Алексей Дмитриевич, ревнитель петербужский и особый поручик отдела Дознания того же города.