Камеры водили над толпой, которая весело щебетала, веселилась и прыгала, привлекая внимание. Коул был прав: большинство из них были счастливы. Как легко ему удалось заменить их собственные мысли и настроение своей шумной радостью.

Полиция сообщила Коулу, что он нарушает предел допустимого шума.

— Рад это слышать, — ответил Коул, и он на самом деле звучал радостно. — Кто-либо из вас играет на басу?

— Прошу прощения?

— Мне нужен басист.

Полицейский рассмеялся.

Коул тоже. Потом он прекратил.

— Нет, серьезно. Сыграй нам риф, и мы прекратим.

Копы, стражи благоразумия, посмотрели на камеры, толпу и друг на друга. Коул ослепительно им улыбался.

Благоразумие проиграло.

Конечно же, копы сыграли. Разве у них был выбор?

Один офицер играл. Другой танцевал. Толпа взбесилась. Офицер Басисит не был великим музыкантом, но это не имело значения. Это был полицейский, играющий на басу, усиленном тремя тысячами колонок и улыбкой Коула Сен-Клера.

Мир принадлежал Коулу.

— Теперь вы прекратите? — спросил коп. — Таков был уговор.

Коул сказал:

— У меня все еще нет басиста.

Конечно, на этом все не закончилось. Вся эта шумиха не была ради ничего. Толпа притихла.

В тишине Джереми шагнул вперед. Он покачал головой, как будто не веря. Заправил прядь своих блондинистых волос за ухо.

— Ладно, Коул. Ладно. Я сделаю это.

На секунду, короткую, короткую секунду, я увидела настоящую улыбку Коула, а потом она растворилась в его улыбке для шоу. Он проделал сложное мужское объятие с Джереми, а потом схватил его руку и поднял ее вместе со своей.

— У нас есть победитель! — закричал он.

Потом он наклонился к Джереми и заговорил тише, как будто это было только между ними. Но я знала Коула, и знала, что он не забыл о камерах.

Это он сказал уже нам всем:

— Добро пожаловать обратно, чувак.

Пошли титры.

Это был бриллиантовый кусочек телевидения.

Я почувствовала неожиданную гордость за Коула. Он был прав, ранее, по крайней мере, в одном: он знал, чего люди хотят. Это не значило, что он собирался держаться подальше от неприятностей, но он был очень хорош в своем деле. На одно короткое, кристальное мгновенье, мне захотелось, чтобы он был здесь, потому что сейчас я могла бы сказать ему это без любого из моих обычных загонов.

Но его не было. Так что все, о чем я могла думать было: Изабел, не влюбись в него снова.

— Ужин, — сказал я в телефон, когда шел обратно в квартиру. Я держал в руке девяти-долларовый апельсиновый сок, оплаченный бюджетом Бейби. Реклама перед магазином соков зазывала: «Меняй свое будущее с солнцем в бокале». Мое будущее уже казалось довольно величественным, и мне не терпелось увидеть, что случится, добавь я туда еще и апельсиновый сок. — Это следующий прием пищи.

— Что? — сказала Изабел. На самом деле, было что-то приносящее удовольствие в том, чтобы просто набрать ее номер и услышать от нее ответ.

— Ужин. Следующий прием пищи. Ты. Я. Какой заманчивый план мы имеем.

— Я не могу, — ответила Изабел. — Я пообещала моей кузине Софии, что оттянусь с ней. Она превратится в занудную старуху, если я не вытащу ее куда-нибудь.

— Мне нравится твое благородство. Вы могли бы прийти ко мне, — сказал я. Было трудно сказать, менял ли апельсиновый сок мое будущее, потому что я не знал, к чему иду, до того, как начал пить его. — В душе хватит места на троих.

— Я не возьму мою кузину в твой душ, чтобы хорошо провести время.