– Энни?

– Хм?

– Ты где?

– Что? О, прости. Засмотрелась на облака… – Она улыбнулась ему виноватой улыбкой, но стоило ей снова отвернуться и углубиться в созерцание канала, как он тронул ее за щеку и заставил посмотреть на себя. Его волосы были взъерошены самым очаровательным образом. Это сделала она двоими собственными руками еще в постели. И весь он был неописуемо хорош в халате цвета спелой сливы, ее свадебном подарке. Но его брови были нахмурены, а в глазах читалась тревога.

– Тебе не хочется уезжать завтра? Мы могли бы остаться, если хочешь, это не имеет для меня ни малейшего значения.

Она уже открыла рот, чтобы возразить и сказать, что, конечно же, она хочет в Римини, как они планировали загодя, а потом и в другие места, которые наметили – в Комаккьо и Луго, на минеральные источники, в Умбрийские Апеннины… Но тут она услышала его слова: «Это не имеет для меня никакого значения», – и поняла, что это сущая правда. Он отправился в это путешествие, сам его и предложил, но, конечно же, только для того, чтобы порадовать ее.

– Любимый, – тихо сказала она, гладя пальцами его запястье, – ты хорошо проводишь время?

– Да, конечно, – немедленно откликнулся он, – как нельзя лучше. А ты – нет?

Он запнулся и поглядел на нее с тревогой.

– Энни, что случилось? Тебе не нравится здесь?

– О, конечно же, нравится! Это рай на земле, нужно быть сумасшедшим, чтобы не любить это все. – Она обвела рукой море, порт, огни города, мерцавшие внизу, их прекрасную спальню в прелестном старинном пансионе. – Но…

– Но?

– Но… ты разве не хочешь домой?

Кристи был потрясен. Он не мог рта раскрыть.

– Разве ты не тоскуешь по дому? Ты только подумай, что там сейчас творится, Кристи: сеют ячмень, выгнали скот на пастбища, вот-вот начнется стрижка овец. Луга в полном цвету – цветы повсюду – о, и жаворонки в небесах! А вечера такие длинные, подумай, какие прогулки можно было бы совершать… Разве ты не тревожишься о прихожанах? Я знаю, Вудворт – человек надежный, но он не ты, и все по тебе скучают. Так пишет миссис Ладд. Что, если у кого-нибудь случится настоящее горе? Что ты тогда будешь делать? Что будут делать они? Ты говоришь, что Найнуэйс безобиден, но представь себе, что в наше отсутствие ему удастся какой-нибудь из его «переворотов»? Что, если он призовет их к публичным исповедям, возродит традицию побивать людей камнями, заковывать в колодки и гноить в подземельях?

Кристи разразился смехом, и она рассмеялась вслед за ним.

– Я знаю, ты сделал это ради меня, – продолжала она, хотя он никак не мог отсмеяться, – и поэтому я тебя обожаю…

– А что я такого сделал?

– Отправился в это путешествие. Ты думал, что я здесь буду счастлива, потому что это единственное место, где я когда-то чувствовала себя дома. И я счастлива – правда, – но… в этом прекрасном городе я поняла, что ошибалась. Я все это выдумала, вообразила себе, будто это место для меня что-то значит, чтобы собственное детство мне не казалось таким пустым и несчастным.

Он очень нежно провел большим пальцем вдоль ее шеи, но она не нуждалась в утешении.

– Кристи, вот чему я научилась: мой дом – это твой дом, и я люблю его. Не могу дождаться часа, когда же мы с тобой туда вернемся. Это началось несколько дней назад, а сегодня… не знаю точно, что случилось, но это сильнее меня. – Она улыбнулась, глядя в его изумленное лицо.