А стоило обхватить себя руками, и Эмма вновь чувствовала, как мужские руки скользят по ее телу. Гладят бедра, грудь. Она ощущала прикосновение его губ, языка, жадные движения рта. А потом влажную, ноющую пустоту между ног. Разгоряченная плоть вновь обретала небывалую чувствительность.

Что же это такое? Это не предвкушение, которое снедало ее в оранжерее. И не «порывы», как сказал мистер Стокли. Безумие – иначе не назовешь.

Потому, когда Чарлз постучал в ее дверь, она не знала, чего боится больше – что он войдет или что уйдет. Когда же она увидела его в дверях, то так и не смогла решить, кто он для нее – спасение или проклятие. Не важно. Он ей нужен!

Эмма чуть не закричала от радости, когда он обнял ее и привлек к себе. Уткнувшись лицом в грудь, она вдыхала его запах. Чистый запах льняного белья и мыла, и еще чего-то очень мужского.

Он был уверен в себе. Его руки и голос гладили и успокаивали ее, отчего растаял тугой ком страха, замешанного на стыде.

Это был Чарлз! Мальчик, которого обожала маленькая Эмма. Это он осушил слезы, когда она плакала возле речки в лесу. Это о нем грезила юная Эмма, когда его не было рядом. Это он стал первым мужчиной, которого она поцеловала. Единственным, кто сумел дотронуться до нее.

Когда Чарлз усадил ее к себе на колени, Эмма быстро согрелась, почувствовав себя в безопасности. Ее уже не смущало то, что произошло на озере. Ну, может быть, совсем чуть-чуть. Ее щека лежала на его твердом плече, а руки гладили ее волосы. Где-то глубоко внутри гулко забилась жилка.

– Что вы со мной делали? – спросила она.

Он ответил:

– Занимался с вами, любовью, мила».

Эмма замерла. Эти самые слова однажды произнесла миссис Ламберт, распекая подгулявшую горничную: «Ах, девочка, значит, он занимался с тобой любовью? А потом бросил? Теперь жди расплаты, когда через несколько месяцев окажешься с ревущим младенцем на руках».

– Значит, я… я в положении?

– Нет, Эмма, вы не беременны.

Он был так уверен! Он должен знать наверняка, мужчины разбираются в таких вещах.

У нее гора свалилась с плеч. И тогда она набралась смелости рассказать, что чувствовала там, на озере, когда позволила безумию взять верх. Он не удивился. Вероятно, для него это было обычным делом. Он делал это с другими женщинами. Много раз.

Какой ужас! У нее защемило сердце. И тогда она решилась задать главный вопрос:

– Вы сказали, что занимались со мной любовью.

– Да.

– Значит ли это, что вы меня любите?

Его молчание было красноречивым. Эмма выразила свои чувства не менее ясно. Она дала ему пощечину.

Глава 11

– Изабелл, кажется, у нас ничего не вышло. Мама Петерсон и папа Чарлз поссорились.

Изабелл кивнула. Они с Клер сидели на площадке лестницы, наблюдая, как гости отправляются на пикник.

Как только дядя Чарлз подходил к мисс Петерсон, а делал он это не раз, она резко отворачивалась.

– Клер, мы должны придумать что-нибудь еще. – Изабелл нахмурилась. Она была уверена, что спрятанная щетка для волос сблизит дядю Чарлза и мисс Петерсон. – Может быть, нам еще что-то спрятать?

– Может, ее ночную рубашку? Давай спрячем ночную рубашку!

Старшая сестра кивнула:

– Ночная рубашка ей необходима. Думаю, другой у нее нет.

– А если и есть, мы спрячем их все. – Клер вскочила. – Гости ушли. Идем скорее! Спрячем их так, чтобы маме Петерсон и папе Чарлзу искать подольше!

– Лавиния, мне все это не нравится.

– По-моему, еще есть надежда, леди Беа. Кто соперницы? Лорд Найтсдейл вовсе не глуп.