— И никакой луны. А как же теория Элисон? Алекс коротко рассмеялся и отпустил ее.

— Вы с Элисон слишком разные, чтобы тебе подходили ее теории. Моя маленькая мятежница…

Она взяла мыло и под его жадным взглядом принялась намыливать себя.

— Кстати, ты рассказывал кому-нибудь из партнеров графа о положении дел в Бостоне?

Алекс лишь усмехнулся резкой перемене темы.

— Рассказывал. И еще, кстати, встречался с твоим соотечественником, Бенджаменом Франклином. Он из Филадельфии. Он так же удивлен, как и наше дражайшее правительство… Вопрос будет рассматриваться на следующей сессии, в январе.

— Хотела бы я знать, что там сейчас происходит.

Эвелин нахмурилась. Потом, ополоснувшись, встала из лохани и потянулась за полотенцем. Алекс восхищенно наблюдал за ней.

— Как ты думаешь, может, они решили наплевать на Почтовый закон и опять ведут дела как раньше?

Алекс неохотно встал из лохани.

— Не знаю. Может быть, во внутренних делах можно обойтись без марок. Но как будут работать суды? Им теперь нужны марки для каждой бумажки, иначе все решения судов не будут иметь силы.

— Замечательно.

Эвелин кончила вытираться и застыла в нерешительности, вспомнив, что пришла в комнату Алекса практически без одежды. Тряхнув головой, завернулась в полотенце.

Алекс не отрываясь смотрел на нее. Длинные стройные ноги, в меру широкие бедра, хорошо развитая, но не слишком большая грудь, четко обрисовавшаяся под полотенцем. Все как раз в меру, как и должно быть.

Заметив его улыбку, Эвелин посмотрела на него с подозрением:

— Не понимаю, что в этом смешного.

— Прости, ради бога! Мысли всякие… Я подумал об этой фигуре на брелоке.

— Фигуре? — Эвелин размотала полотенце и стала надевать атласный халат, который он протянул ей. — Той, над которой вы с Рори смеялись? Если мой подарок смешон…

— Твой подарок великолепен! Ювелиру, конечно, нужно дать в глаз за такую смелость, но теперь мир уже не может лишиться этого шедевра.

— Какой ты все-таки негодяй! — Она швырнула в Алекса мочалкой. — Если не скажешь, в чем дело, я заберу подарок обратно.

Он поймал мочалку и бросил ее в лохань. Потом, обернув бедра полотенцем, кинулся к ней. Эвелин увернулась и бросилась к двери. Алекс настиг ее почти у выхода, повернул к себе и сжал лицо в ладонях.

— Как только ты встаешь с кровати, то становишься целомудренной. Может, нам лучше вообще не вставать?

Эвелин, пытаясь сосредоточить взгляд на его лице, проговорила:

— В конце концов, это глупо. Почему просто не рассказать мне?.. Обо всех этих фигурах…

И заметила, что он смотрит в глубокий вырез халата.

— Да нет, в том-то и дело… — начал Алекс На плане корабля, который архитектор дал ювелиру, нет никакой фигуры. Она сделана после… — Рука Алекса осторожно потянула за один из концов пояса.

Эвелин попыталась удержать полы халата, но они разъезжались сами собой.

— Но на всех твоих кораблях есть носовые фигуры. И на брелоке тоже есть… Разве не так?

— Все так. И фигура на брелоке даже лучше той, которая на корабле… — Он запустил руку под легкий атлас халата, и Эвелин ощутила, как ее грудь уместилась в его ладони. — Минерва, конечно, несколько тяжеловесна, да и в доспехах…

Эвелин закрыла глаза и пыталась справиться с мыслями, которые еще остались в голове. Его пальцы все сильнее сжимали грудь, словно массируя ее.

— Ты хочешь сказать… что ювелир изобразил на брелоке не Минерву?

— Да, мадам.