Я не собирался ему рассказывать, что поскользнулся, когда ходил по большой нужде, и сел на собственный пистолет, отчего тот выстрелил и проделал две аккуратные дырки сквозь обе мои ягодицы.

— Столько воды утекло, — ответил я. — Мне больно даже думать об этом.

— Я тебя понимаю, — сказал он, глядя на то место, где раньше была его рука. — Ну, и стал ты в результате врачом?

— Нет, — ответил я. — Там все получилось не очень так, как я рассчитывал.

— И что ты сейчас делаешь?

— Я частный сыщик, — сказал я.

— Частный сыщик? — сказал он.

27. Барселона

В последний раз я видел Сэма в Барселоне в тридцать восьмом. Он был чертовски хорошим жонглером и фокусником. Руку его очень жалко, но мне показалось, что он использовал ее отсутствие как нельзя более себе на руку. Надо уметь обходиться.

Мы немного повспоминали Гражданскую войну в Испании, а потом я развел его на пять баксов. Никогда своего шанса не упускаю.

— Кстати, — сказал я. — Ты вернул мне ту пятерку, которую я тебе одолжил в Барселоне?

— Какую пятерку? — спросил он.

— Ты что, не помнишь? — сказал я.

— Нет, — ответил он.

— Ну и ладно, — сказал я. — Подумаешь. — И начал было менять тему…

— Минуточку, — сказал он. Сэм всегда был бессовестно честным человеком. — Я не помню, чтобы занимал у тебя пять долларов. Когда это случилось?

— В Барселоне. За неделю до того, как мы уехали, но не стоит об этом.

Все нормально. Если не помнишь, я не хочу тебе напоминать. Что прошло, то прошло. Забудь. — И я снова начал менять тему.

Через несколько мгновений, отдав мне пять баксов, он с недоуменным лицом зашагал по Вашингтон-стрит и прочь из моей жизни.

28. Бригада Авраама Линкольна

Гражданская война в Испании случилась давно, однако я был рад, что много лет спустя она принесла мне пять долларов. На самом деле, я никогда не восторгался политикой. Не затем я вступал в Бригаду Авраама Линкольна. Мне казалось, Испания похожа на Вавилон. Сам не знаю, с чего мне это в голову взбрело. Мне много чего взбредало в голову насчет Вавилона. Некоторые бредни — прямо в яблочко, а другие — недопеченные. Трудность только в том, что одни от других отличить сложно, но в конце все всегда утрясается. По крайней мере — для меня, когда я грежу о Вавилоне.

Тут я вспомнил, что мне по-прежнему нужно позвонить, но несколько секунд не мог сообразить, куда — в Вавилон или маме в Миссионерский район.

Все-таки маме.

Я обещал ей позвонить и знал, что она расстроится, если я этого быстро не сделаю, хотя разговаривать нам было не о чем, ибо мы терпеть друг друга не могли и постоянно ссорились по единственному поводу.

Ей не нравилось, что я — частный сыщик.

Да, лучше позвонить мамочке. Если я ей сегодня же не позвоню, она разозлится пуще обычного. Звонить мне очень не хотелось, но если не позвоню, придется расплачиваться втридорога. Я звонил ей раз в неделю, и разговор у нас всегда происходил одинаковый. Наверное, мы в нем даже слова не меняли. Мне кажется, мы всякий раз пользовались одними и теми же.

Проистекал разговор вот так.

— Алло? — говорила моя мама, сняв трубку.

— Привет, мам.