Обессилев, Сасс закрыла глаза и прижалась всем телом к холодному бетону стены, обхватив себя руками за плечи. Скоро люди хлынут из дверей и вместе с ними выйдет правда. Открыв глаза, Сасс смотрела мимо огней театра, мимо теперь пустых барьеров, совсем недавно сдерживавших восторженную толпу. Она уставилась в темноту, пытаясь успокоить скачущие мысли.

И пока она смотрела, ночь, а не ее мысли, приобрела очертания и материализовалась в мужскую фигуру, знакомую до боли. Человек медленно и уверенно приближался к ней.

Он шел к ней.

— Шон.

Голос Сасс задрожал от недоверия. Она прошептала его имя, но не была уверена, произнесла ли вообще что-нибудь. Он медленно приближался, пока не оказался настолько близко, что мог до нее дотронуться. Не говоря ни слова, он ее обнял. Чуткие ладони схватили ее за плечи, и вот она уже прижалась к этому телу, такому знакомому, без которого так скучала. И тогда, прежде чем они смогли что-то сказать друг другу, прежде чем успела прозвучать правда, двери театра распахнулись и на их ярком фоне появился силуэт Слоан. Ее черные глаза сверкали, платье переливалось, когда она шла к ним, все ближе и ближе, пока не оказалась совсем рядом. Уголки ее губ опустились, красивое, нежное лицо наклонилось к ним ближе, и Сасс даже показалось, что Слоан собирается положить голову ей на плечо. Они замерли, ожидая поцелуя смерти либо дыхания жизни. Вместо этого она тихо стояла, опустив ресницы, и ее дыхания почти не было слышно, возможно, она вовсе не дышала.

— Так он вернулся к тебе, Сасс, — прошептала она и подняла ресницы. Холодные миндалевидные глаза встретились с золотистыми глазами Сасс. — Кажется, он вернулся как раз вовремя. Тебе повезло. Нехорошо быть одной, когда ждешь решения своей судьбы.

— Тогда жаль, что рядом с тобой никого нет, — спокойно ответил Шон.

— Временами я тоже так думаю, — сказала Слоан и попятилась, когда служители распахнули настежь двери в ожидании хлынувших из зала толп зрителей. Но из дверей никто не выходил. Вместо этого из дверей вырвались восторженные крики и аплодисменты, омыв Шона и Сасс, глядевших, как Слоан исчезает в темноте, уходит от них, как дурной сон.

— Сасс… — начал было Шон, но она положила кончики пальцев ему на губы. Какие тут могут быть слова, и что можно добавить к ее радости? Он здесь, с ней. Это все, чего ей хотелось на свете.

— Тише, милый. Ты просто слушай. Слушай.

Он нежно прижался щекой к ее волосам и закрыл глаза, вслушавшись, как просила она. Звук, донесшийся до него, был знаком успеха, признания мастерства Сасс, и от этого его сердце воспарило до небес.

— Это наша общая заслуга, и ты это знаешь, — Сасс чуть отклонила голову и заглянула в его любящие глаза.

— Это награда за твое мужество, любовь моя. Я не знаю, как дожил до этого дня. Я схожу с ума от любви. Клянусь всеми святыми, я не могу без тебя жить. Ни в Ирландии, ни на Аляске, ни на Луне.

— Тогда и не пытайся. Оставайся со мной, любовь моя. Былое, как сон. Мы начнем все снова.

— А будущее? — спросил Шон, убирая с ее глаз шелковистую прядь волос.

— Будущее я вижу очень ясно. Счастье в будущем. Ничего, кроме счастья. Фильм добился успеха, все призраки рассеяны. Все позади…

— Вот в этом ты ошибаешься. Для нас все только начинается.

С этими словами Шон Коллиер наклонил голову и поцеловал Сасс Брандт. Он целовал ее долго и страстно, а из дверей неслись аплодисменты и накрывали их, словно волны цунами.