Тем временем разбойничьи всадники направили коней в нашу сторону и начали набирать скорость для удара.

— Никодим, достанешь? — спросил Никифор.

Десятник Никодим кивнул, подтверждая, что может работать. В ответ полусотник махнул рукой и полетела первая стрела. Метров сто, может чуть меньше. С такого расстояния сложно бить стрелой не только в цель, но и настолько сильно, чтобы убить всадника, а вот попасть в коня, намного проще. Тут не обязательно наповал, тем более, что даже мне было видно, что кони не приучены к войне. Если конь станет брыкаться, то всадник может и не справиться с животным, в любом случае, он остановится.

Следом зазвенела тетива второго лука и очередная стрела устремилась в сторону ватажной конницы. А после наши два лучника стали пускать стрелы одну за одной, демонстрируя отличное владение оружием. Большинство наконечников находили свои цели, чаще в виде коней. Но ватажники лишь замедлялись, обходя своих братьев по разбойничьему ремеслу. Я был уверен, что это что-то вроде киевской братвы. И пусть тут все сложнее и эти ребятки могут быть и защитниками, если устроятся на службу, например в охрану обоза, но мне было сподручнее воспринимать врага, как безусловных преступников. Впрочем, они хотят нас либо убить, либо поработить. Какие еще нужны условности?

— Вжух! Вжух! Вжух! — полетели не менее десяти стрел в сторону ватажников.

— Чертово племя! Мне такая помощь не нужна! — выкрикнул Никифор в сторону отряда моего отца.

В сторону разбойников летели стрелы от богояровских стрелков. Стреляли и наши два лучника. И очень быстро конницы у наемников-бандитов не оказалось.

— А-а-а! — с криками толпа рванула в сторону Богояра, определив именно в его отряде главную силу.

— Вперед, я должным предателю быть не желаю! — прокричал Никифор.

И мы побежали. Нет, не помогать Богояру. Или же это явно не было целью нашего малого отряда из пяти человек. Наши кони оказались отрезанными от нас и, если ударить разбойников в левый бок, фланг, то можно пробраться к своим ездовым животным, от которых еще минуту назад мы готовы были отказаться, спасая свои жизни. Может имело мето и то, что Никифор, действительно, не хотел быть должным Богояру. Если так, то глупо. Пусть его отряд, моего отца, сейчас льет кровь, они же враги!

Группа из человек пятнадцати отреагировала на нашу атаку и развернулась. Некоторые из них были в кольчугах, но большинство одеты в какие-то кожаные одежды, со вставками из металла. Байкеры, как они есть. Только бы еще добавить татуировок, ну и мотоциклы. А так все остальное в наличие: бороды, грозный вид, многие далеко не худенькие люди.

Делаю замах… Пролетающая стрела попадает в голову моего противника. Выбираю другого врага и тут же и в его грудь впивается наконечник. Смотрю с укоризной в сторону Богояра. Отец сидит на лавке, рядом с ним три лучника, луки которых направлены в мою сторону. Вот же! Это он так меня охраняет? Да и то, что не сбежал, а встрял в бой, то же проявление отцовских чувств? Хотелось ему выкрикнуть, чтобы не занимался ерундой, а уже собирал обоз для передачи мне гор серебра и куч соли, да был занят сражением.

Не всех моих противников отсекли от меня богояровы лучники, пришлось обагрить свой меч кровью. И пусть я это сделал подленько, рубанул одного разбойника, что был ко мне спиной, а второму отбил все, чем он радовал своих баб, а после добил подранка, но здесь и сейчас был тот бой, где о чести нечего думать. О ней вообще можно поразмыслить лишь тогда, как твой противник еще помнит такое слово.

И тут разбойники дрогнули и попятились, а, после того, как показались ратники из нашей дружины, прибывшие посмотреть, почему до сих пор не вернулись некоторые десятники и полусотник, ватага стала разбегаться в разные стороны, но все подальше от ратников.

Я не мог не сделать то, что сделал дальше.