Сама она ничего этого не видела, но ее россказни многими принимались на веру: Тютчева ведь «очевидец»! Поверил им председатель Государственной Думы Родзянко, поверили и многие другие.

Приняла сплетни за правду и Великая княгиня Ксения. 25 января 1912 она занесла в дневник: «Говорили о Гермогене, Илиодоре, а главное, о Григории Распутине. Газетам запрещено писать о нем — а на днях в некоторых газетах снова появилось его имя, и эти номера были конфискованы. Все уже знают и говорят о нем, и ужас какие вещи про него рассказывают, т. е. про Алике и все, что делается в Царском. Юсуповы приехали к чаю — все тот же разговор — ив Аничковом вечером и за обедом рассказывала все слышанное. Чем все это кончится? Ужас!»

Царские родственники и знакомые чуть ли не целый день обсуждали «ужас» Царского Села! Что же такого страшного происходило в Царском? Чему ужасалась Великая княгиня? Ведь она знала, что Распутин помогал преодолевать приступы болезни у Цесаревича. Об этом ей рассказала сестра Ольга Александровна и лично наблюдавшая, и слышавшая объяснения Александры Федоровны.

Да и сама Ксения имела возможность регулярно бывать в Царском Доме, а Александру Федоровну она знала почти два десятка лет. Царица относилась к сестре Мужа с ровной симпатией и ни единожды не позволила выказываться критически на ее счет. А повод был вопиющий — Ксения Александровна завела себе возлюбленного, жившего месяцами в ее доме! И это на глазах прислуги, придворных, родственников, а главное — детей! Ксению эта связь совсем не шокировала. Мало того. Она была возмущена, что на их счет злословят. В дневнике 13 ноября 1911 года зафиксировала риторический вопрос: «Отчего же мы не можем иметь кого хотим?»

Дочь Царя (Александра III) и сестра Царя (Николая II) была убеждена, что не совершает ничего предосудительного, прогуливаясь в крымском имении Ай-Тодор в пеньюаре (!!!) со «своим другом» мистером Фэном [11 — В своем дневнике Ксения Александровна шифровала его латинской буквой F.]. А вот Царица «фраппирует [12 — От французского «frapper» — поражать, потрясать.] общество», ведя духовные беседы с крестьянином-христианином. Это — «скандал», это — «эпатаж», это — «ужас»! Она ведь — Царица! Но если Ксения признавала исключительное положение Александры Федоровны, то она должна была бы испытывать к Ней и особое отношение. Куда там!

Великая княгиня принимала живое участие в обсуждении и еще одной занятной светской темы: «живет» или «не живет» Александра Федоровна с «этим Гришкой».

Господи! Княгиня ведь рядом с Ней находилась, лично десятилетия знала Ее морально бескомпромиссную натуру, но судила о своей Золовке на уровне какого-нибудь Керенского.

Фактически Ксения допускала, что и ее Брат, уж Он-το с младенчества ей хорошо известен, что и Он способен общаться с каким-то «грязным» человеком, да и вообще позволять нечто предосудительное в Своем Доме!

Миропредставления Великой княгини — диагноз тяжелой, неизлечимой болезни высшего общества, предвосхищавшего его неминуемую гибель. Там, где господствует двойной стандарт, там отсутствуют всякие принципы. А это — нравственный распад, что такие люди, как Ксения Александровна, наглядно и являли.

Но если бы только Великая княгиня пала жертвой инсинуаций! Увы! Подобных персонажей в высшем обществе России было более чем достаточно, и их становилось, что называется, час от часу все больше и больше.