— Незримый Путь! — воскликнул Гримпоу, услышав слова старика и увидев его рисунок.

— Это невероятно! — сказала Вейнель, не понимая, благодаря какой магической силе Незримый Путь вдруг стал абсолютно видимым перед их глазами.

— Ну вот, теперь вы знаете, куда вам держать свой путь завтра в поисках секрета мудрецов, — скромно заметил Умиус.

— Париж! — воскликнула Вейнель.

— Разумеется! — ответил Гримпоу, понимая, почему Вейнель пришла к такому выводу.

Снова вместе

Сальетти приехал в Метц тяжелораненый и с многочисленными ожогами на лице и руках. Несмотря на свое состояние, он, опираясь на коня, дождался наступления ночи, перед тем как пойти по этому запутанному клубку улочек, ведущих к дому доктора Умиуса. У него в ушах все еще стоял шум от камней, падающих со стен и башен крепости, смешанный с криками раненых и мучительно умирающих. Он дрожал от озноба, а из-за своего самочувствия все прошедшие события казались лишь ночным кошмаром, дурным сном, от которого ему никогда не удастся проснуться. Он даже не знал, выжил ли кто-нибудь еще после той бойни. Все было так быстро и неожиданно… И в мыслях об этом он от усталости заснул. Луна, казалось, торопливо скользила по нежному, бархатному покрывалу облаков, а совы улюлюкали где-то в невысоких деревьях, под которыми, съежившись, притаился Сальетти, прячась, как преступник, сбежавший с эшафота.

Когда он проснулся после нескольких часов ночных кошмаров и беспокойного сна, звезды умиротворенно сверкали во мраке ночи. Вдалеке слышался собачий лай, а ветер шевелил ветви деревьев у Сальетти перед глазами. Он встал, с трудом забрался на лошадь и отправился по тропе, ведущей в Метц. Затем переехал через мост и не спеша продвигался вперед по этим узким, выложенным камнем улочкам, в полной тишине, сопровождаемый лишь ночными тенями и глухим топотом копыт своего коня.

— Их всех убили! — едва смог выговорить он, увидев Умиуса на пороге дома.

— Кто вы? Что с вами случилось? — растерянно спросил врач.

— Предупредите Вейнель и Гримпоу, — пробубнил Сальетти и рухнул без сознания на землю рядом со своим конем.

Вейнель и Гримпоу пришли тут же. Их разбудил сильный стук в дверь, и они с нетерпением ждали в своих спальнях новостей от Умиуса о причине такого переполоха. Они даже предположили, что это были солдаты короля, и испугались, что Бульвар Гостель нашел тайник и пришел схватить их. Но Вейнель послышался голос Сальетти, и они с Гримпоу кинулись вниз по лестнице посмотреть, что там происходит.

— Кто-то вас спрашивает. Кажется, он тяжело ранен. Должно быть, это Сальетти, — взволнованным голосом сказал Умиус.

— Да, это Сальетти, это он! — закричал Гримпоу, увидев своего друга на полу у входной двери.

Вейнель подошла к неподвижному телу Сальетти и поцеловала его в лоб, заливаясь слезами и гладя его по волосам.

— Давайте его занесем в дом, скорее, — сказал врач.

Вейнель и Умиус с трудом подняли тяжелое тело Сальетти, чтобы перенести его.

— А ты лучше отведи коня в стойло, — сказал Умиус Гримпоу, который пытался помогать, поддерживая голову своему другу.

Они отнесли раненого в комнату, расположенную во дворе, рядом со входом, и положили его на длинную кушетку. Вокруг на книжных полках стояли толстые тома трактатов по медицине, а рядом с нишей было огромное множество хирургических инструментов, заблестевших от масляных ламп, зажженных Умиусом.

Сняв с раненого доспехи, врач взял острый скальпель и разрезал его камзол. Одежда Сальетти была пропитана засохшей, потемневшей кровью. Умиус аккуратно отлепил одежду, и показалась глубокая рана от вонзенной шпаги, начинавшаяся в районе шеи и доходившая до плеча.