— Для чего? Вразумить нерадивого ученика? Помахать перед носом пальцем, отшлепать, чтобы понял, что неправ. Одеть ошейник с бубенчиком и отвести к отаре. Ведь так говорят Белые — что мы, Серые, пастухи…

Тео выслушала этот поток язвительности спокойно. И ровным голосом ответила:

— Чтобы понять — зачем. Погибли люди, разрушено все то, что… даже не я строила — а многие до меня. А ты ведь мог сказать мне, попробовать объяснить.

— Мы уже говорили на эту тему, много раз. — В голосе ученика слышалась горечь, но Тео заставила себя воспринимать только слова. Не тон. — И про предназначение служить, и про жертвы на пути. Ты тоже управляешь, манипулируешь, советуешь и направляешь судьбы людей в нужное тебе русло. Если ты мне объяснишь существенную разницу между мной и тобой, тогда, может, я и изменю свое мнение.

— Для тебя жертвы — это способ. Для меня — необратимые последствия, которых не всегда удается избежать. Ты рвешься к власти ради самой власти — я использую ее для того, чтобы мир оставался цельным. Ты пытаешься подтвердить свою значимость, а мне нет нужды что-то доказывать, даже самой себе. Достаточно, или еще?

— Это я слышал. — Рот его исказился от боли… или в презрительной гримасе.

— «Ученик, отрекшийся от учителя, называет свои заблуждения свободой», помнишь?

Кендрик заговорил с жаром, так пылко, как только мог:

— Может, свобода стоит заблуждений? Свобода отойти от того, во что заставляют верить, взглянуть со стороны, послушать своего сердца! И если мы пастухи, то почему последняя из овец стоит нашей жизни, нашей крови? Мы вправе не только оберегать их от опасностей, таящихся в темном лесу, но и объяснить им, кто мы. Получить с них шкуры, молоко и мясо!

Он, несомненно, верил в то, о чем говорил. Но обаяние, которым наградила его природа, не могло скрыть сузившиеся от ярости глаза, а красноречие то ли не действовало на Тео, то ли…

— Нет, Кен, не вправе. Не зря маги ушли тогда… люди не способны терпеть рядом с собой могущественных чужаков. Они всегда будут подозревать, что те хотят извести их под корень. Поэтому и сжигали ведьм и колдунов по всей стране, из страха и зависти.

— Но у страха не было причин! А если бы маги тогда проявили силу, окоротили людей, и заняли положенное им место…

— Нет. Ты не понимаешь… Сила предназначила нам защищать, беречь и ничто не может быть важнее…

Кен в ярости ударил кулаком по бедру, тут же пожалев об этом — от боли он скривился. И, потеряв, видимо, терпение, оборвал Тео на полуслове:

— Меня этот пустой треп не убедил тогда, и сейчас тоже не впечатляет… Я думаю, что ты точно такая же, как и я. Только умеешь складно врать про свои благородные побуждения. Ты говоришь про тех, кто умер во имя моих целей, но теперь я и сам — жертва, и стою у тебя на пути. Что ты сделаешь? Во имя этой своей гармонии, милосердия и крепких основ мира — отпустишь разве?

— Все зависит от твоего ответа. Если отпущу — ты остановишься?

— Нет. Ни за что.

Тео увидела, что он начал заплетать энергию вокруг себя, создавая защищающий кокон, собирать энергию для нападения; но потратила несколько драгоценных секунд, чтобы сказать:

— Тогда… прости.

У Кендрика были хорошие учителя. Воздух мгновенно раскалился, вода в озерце превратилась в пар, скрывая учителя и ученика, но зрение в битве магов ни к чему. По крайней мере, обычное. Кусочки слюды на дне бывшего уже озера, потрескивая, затанцевали на горячем камне. Тео пыталась нащупать брешь, хоть маленькую щелку в защите Кена, хоть одну лазейку… Но тот, выиграв время в самом начале, сумел этим воспользоваться, создав почти идеальную защиту.