– Вполне арийская сказка, – заметил Ося, не прекращая дуть на чай в блюдечке. – Про то, что смерть – это родина.

– На самом деле – про другое, – сказала Галя. – Про общество тотального контроля. Вот "свет мой зеркальце" – это же явный искусственный интеллект с базой данных. Что оно умеет? Оно собирает информацию обо всех красавицах, систематизирует и по запросу выдает параметр, соответствующий максимальному значению – "кто на свете всех милее, всех румяней и белее". С другой стороны, можно описать его как псевдодивайс, цель которого – манипулирование. Вроде телевизора – нам внушают, что необходимо покупать западные прокладки с крылышками, а зеркальце внушает Царице, что ее красота недостаточна. И Пушкин верно показывает, что люди, идущие на поводу у ТВ, становятся преступниками и нарушают традиционные законы. В данном случае – законы родства.

– Для меня, – сказал Ося, – важнее история про смерть и воскрешение. Царевна умирает, лежит в хрустальном гробу на шести столбах, на чугунных цепях, как-то так – и потом восстает из гроба. Как Лазарь – и это, кстати, вводит еврейскую тему.

– Мне другое интересно, – неожиданно сказал Глеб. – Когда она воскреснет, она будет прежней? Или в чудовище превратится?

– Она и есть чудовище, – мило улыбнулась Галя. – Священное чудовище нашей культуры. Сказка Пушкина. И, что характерно, охраняют ее семь братков.

– Почему братков? – удивился Глеб.

– Там же четко сказано, что занимались они "молодецким разбоем". Ну, как братки.

– И это верно, – сказал Ося, снимая мальчика с высокого стула, – потому что братки – выражение пассионарности русского народа. Положительное, по сути своей, явление. Нерыночный механизм внутри капитализма. К тому же они явно борются против атлантического геноцида: "сарацина в поле спешить, иль башку с широких плеч у татарина отсечь". Ну, то же самое, что теперь с чеченами.

– Столкновение двух цивилизаций, – подхватила Галя, беря ребенка на руки. – Пойдем, умоемся.

– Читал Гейдара Джамаля? – спросил Ося. – Там все очень четко сказано. Они же с Дугиным были друзьями когда-то, знаешь?

Глеб машинально кивнул и вдруг подумал, что сказка про Белоснежку и про Мертвую Царевну – это одна и та же сказка. Компьютерный монитор похож на хрустальный гроб, цепи – на переплетения проводов. Снежана – Мертвая Царевна – лежала в этом гробу, на канале #xpyctal, на сервере www.khrustal.ru, на залитой кровью лестнице в Хрустальном переулке. Сейчас Глеб всего лишь пытался, найдя убийц Снежаны, дотянуться до нее, поцеловать прощальным поцелуем и оживить, хотя бы на миг.

28

Пока подозреваемые – кружочки на бумаге или виртуальные персонажи в компьютере, легко поверить, что каждый способен на убийство. Легко обвинить в убийстве три латинские буквы на экране: все участники виртуальной беседы кажутся не совсем настоящими, Снежана – Snowball – не столь безнадежно мертвой. Можно вообразить, что она просто в отъезде и в один прекрасный день снова законнектится и появится в Сети.

Но едва подозреваемые превращались в людей из плоти и крови, сразу становилось жалко Снежану. Стоит увидеть кандидатов в убийцы живьем, как подозрения рассеиваются сами собой. Бен улыбается, как не может улыбаться преступник; Ося слишком любит жену и детей; Луганов – трепло, неспособное ни на какое решительное действие. Хорошо бы убийцей оказался неприятный Шварцер – но он ушел вместе с Муфасой, тот подтвердил: они сразу поймали машину и уехали.