— С ума сойти!

— Зря ты нос воротишь! Таких людей надо ценить. Ты же не всю жизнь собираешься просидеть в нашей конторе? А для того, чтобы делать карьеру, надо обладать связями.

— Нет уж, — проворчал Леха, — с Аликом обладай связями сама. А я как-нибудь обойдусь.

— Ну и как хочешь, — беспечно отозвалась Топ и выложила перед Лехой горку блинчиков. — Держи тогда утешительный приз!

Тем временем Алик переоделся в цивильное: джинсики в обсоску и какая-то пошлая футболочка, не доходившая до пупа.

— И мне еды! — потребовал он радостно, видимо, считая, что все мечтают за ним поухаживать.

Топ, не заметив этой наглости, наделила блинами и его.

— Ладно, мальчики, вы питайтесь, а я пошла приводиться в порядок, объявила она и исчезла в комнате. Вместо нее на кухне остался Бобик, который тут же уселся на задние лапки и принялся выклянчивать еду.

— Фига тебе! — произнес Леха сурово. — Обойдешься!

Бобик проигнорировал это замечание и повернулся к Алику, за что тут же получил и кусок блина, и еще печеньице из стоявшей на столе вазочки.

— А у тебя уроков по субботам нет, что ли? — спросил Леха, чтобы хоть как-то разогнать повисшую паузу.

Алик посмотрел на него в недоумении. По всей видимости, он даже не помнил, что такое уроки.

— Я школу еще в прошлом году бросил! — заявил он гордо. — Нечего там делать.

— И где же ты теперь? — изумился Леха. Ему было не понять такого отношения к жизни и к карьере.

Алик напустил на себя взрослый вид.

— Работаю. Выступаю в ночном клубе «Крест».

— Стриптиз показываешь? — сразу догадался Кобец. — Ну-ну!

Заметив его сарказм, Алик разобиделся:

— Уж это всяко лучше, чем пыль глотать в какой-нибудь пошлой конторе! А Топ, между прочим, сказала, что из меня выйдет гениальный танцовщик.

Это было что-то новенькое. Она, видать, всерьез взялась за перевоспитание этого оболтуса. Подумать только: хочет сделать из него Великого Снимателя Трусов под Музыку. Леха хотел уже было пожелать Алику успехов в труде, но тут на пороге кухни появилась сама Топ, обряженная по-походному: в ветровку, широкие штаны и панамку с грибочками.

— Я готова. Вы несете багаж, а я пошла заводить машину.

Лифт не работал, пришлось спускаться с седьмого этажа под тяжестью двух огромных сумок. Леха недовольно на них посматривал, пытаясь определить, что же Топ туда напихала. Рядом, согнувшись, пыхтел Алик — его рюкзак был чуть меньше его самого. Слава богу, у Топ хватило ума подогнать машину к самому подъезду.

— Тебе грузчиков надо было нанимать! — пробормотал Леха, укладывая сумки в багажник. — Что у тебя там такое?

— Увидишь, — многозначительно отозвалась Топ и села за руль. — Вперед, мальчики, нам надо еще наших догнать.

После аварии, в которой она напрочь расколошматила свою любимую «Тойоту», Топ вот уже два месяца передвигалась по городу на какой-то задрипанной «тройке» бледно-бежевого цвета с коричневыми пятнами грунтовки во всех мыслимых и немыслимых местах. Ездить на ней было стыдно и самой Топ, и Лехе, но альтернативы у них не было, ибо на новую машину деньги у Топ почему-то не копились, а Леха ленился заниматься автомобилизмом: он вел буржуйский образ жизни и катался на такси.

Под «нашими» Топ подразумевала два автобуса, битком набитые журналистами, редакторами, корректорами и верстальщиками из всех альянсовских газет. Все это сборище еще до отправления наугощалось водкой и пивом, и теперь в первом автобусе народ пел «Ой, мороз, мороз», а во втором «Ой, цветет калина».