Конан подбежал к магу, но уже на полпути его окатило волной такой злобы, что варвар едва не исторг из желудка скудный завтрак. Чем ближе он приближался к открытому склепу, тем хуже ему становилось: перед глазами поплыли черные пятна, мускулы свело судорогой, сердце бешено застучало в рваном ритме… Несколько раз он чуть не упал, но все-таки добрался до Тутмоса. Маг болезненно щурился и тяжело опирался на посох, но выглядел получше варвара.

– Слушай, а может, я все-таки ошибся? – пробурчал Конан, то и дело судорожно сглатывая слюну.

– Даже если ты ошибся, я все равно пойду туда, – холодно отрезал стигиец. – Мне очень любопытно, какая тварь может исторгать такую черную злобу…

– А мне совершенно не любопытно, – простонал киммериец, обеими руками хватаясь за живот.

– Тогда жди здесь или в «прихожей», – стигиец слегка пригнулся, словно при сильном ветре, и вошел в склеп. Сжав зубы до скрежета и похрустывания, за ним вошел и Конан.

Внутри оказалось поспокойней, Конан даже смог распрямиться и с облегчением заметил, что желудок из горла опустился обратно, на свое привычное место.

К огромному разочарованию варвара, внутри не оказалось сундуков с сокровищами. Только обсидиановый гроб, против обыкновения, весь опутанный тонкой вязью неизвестных письмен. Тутмос направился прямо к нему.

– Давай, Конан, сдвинем крышку, Мне кажется, что легендарная Книга Скелоса, переплетенная в кожу девственниц и написанная их кровью, лежит прямо под ней!

Конану совершенно не хотелось трогать гроб. Ну совершенно не хотелось! Кроме того, он не верил, что легендарную книгу могли спрятать в таком простеньком саркофаге! Но показывать свою боязнь, да еще перед стигийцем, варвар не мог. Пробормотав: «Кром…» он уперся в крышку и неожиданно легко наполовину сдвинул ее.

Статуи вспыхнули резким белым светом и загудели так, что киммериец перестал слышать все остальные звуки. В довершение всего он встретился глазами с человеком, лежащим в гробу… И глаза его были открыты!

Сразу бросился в глаза его огромный рост – не меньше восьми локтей. Человек сильно зарос густой черной бородою, а вот череп был совсем лыс. Бешеные черные глаза гневно смотрели на незваных гостей.

Человек открыл рот, полный одинаковых треугольных зубов и что-то выкрикнул – звуков киммериец не различил. И тотчас Конана тут же вывернуло наизнанку. Только тогда варвар заметил, что обитатель склепа весь опутан толстыми серебряными цепями.

… Киммериец с трудом, в полубреду, выбрался из склепа в слепящий свет и почти ползком добрался до ставшей такой домашней «прихожей». Всю дорогу его рвало так, что казалось, наружу вот-вот вылетят все кишки. В эти моменты Конан страстно хотел умереть.

Когда тошнота отпустила, варвар мешком упал на бок, скрючился и провалился в кошмар сна. Из болезненного забытья его вырвал звонкий серебряный колокольчик. Колокольчик танцевал и звал киммерийца, подталкивал его, пока не превратился в Сельвию. Русалка весело и немного грустно смотрела на него и, увидев, что он очухался, покачав головой сказала:

– Мальчик мой, я немного ошиблась. Ты не просто болван, но болван из болванов! Уму непостижимо, зачем было лезть в охраняемый и запечатанный склеп, когда за склепом есть маленький проход? В котором – уютная винтовая лестница, ведущая прямо на поверхность.

– Как – на поверхность? – страдальчески прохрипел Конан.

– А вот так, на поверхность! Именно о нем я тебе дважды вчера и говорила, – она снова вздохнула и махнула рукой. – Ладно, теперь уж точно – прощай.

И прежде чем варвар успел сказать хоть слово, прекрасная Сельвия скрылась в глубине склепа.