— Как это ты в бинокль разглядел, что они Трофимыч и Степка? — заинтересовался Козловский.

— Я знаю всех, кто работает на пристани. Изучил. Парнишка — рыбацкий сын, сирота. Кроме деда никого нет. Буксир их собственный. Жили бы неплохо, если б Трофимыч пил поменьше.

На это князь философски заметил:

— То же самое можно сказать обо мне. Зачем я вчера не остановился на второй бутылке? Не трещала бы башка…

— Черномор оглянулся. Заметил, — прервал Романов. — Снова оглянулся. Заподозрил! Эй, самый полный!

«Молния» прибавила ходу. Расстояние быстро сокращалось.

— Близко к мосту его подпускать нельзя. — Подпоручик не замечал, что от нетерпения колотит свободной рукой по борту. — Черномор — дядя решительный. Может подорвать себя вместе с опорой, взрывчатки у него с избытком. Но, если мы его догоним посреди реки, скорее всего сдастся. Что ему зря погибать? Может, конечно, мешок в воду кинуть, но это ничего. Водолазы найдут.

— Молодец, — похвалил князь, ловко закуривая на ветру. — Всё продумал, всё предусмотрел. А помнишь, каким сосунком я тебя подобрал?

На буксирчике тем временем произошло вот что: диверсант спрятался за рулевую надстройку, наставил на деда с внуком револьвер. Его рот беспрестанно шевелился. Должно быть, угрожает, требует увеличить скорость.

— Команда ничего не знала, так я и думал…

В бинокль было хорошо видно искаженное страхом лицо мальчишки. Не Степка, а Санька, вспомнил подпоручик. Двенадцать лет ему. А живут они в Матросской Слободке.

— Теперь не уйдет. Предлагай сдаться.

Козловский совал рупор. Между «Молнией» и «Бычком» оставалось полсотни шагов. Вдали, верстах в полутора, показался ажурный контур моста.

— Эй, на бригантине! — весело и зло заорал Алеша. — Спускайте штандарт! Все равно не уйдете!

Усиленный медным раструбом голос раскатился по простору.

Как и предполагалось, Черномор схватил мешок — собрался выкинуть за борт перед арестом.

— Пожалуйста, не надо! — еще дурашливей крикнул подпоручик. Настроение у него с каждой секундой становилось все чудесней. — Все равно достанем! Отдадите сами — будем давать в камеру папиросы!

Про Черномора было известно: единственная его слабость — заядлый курильщик.

Как ни странно, подействовало. Мешок снова лег на палубу. Шпион устало вытер рукавом лоб, опустил руку с револьвером.

Князь восхищенно фыркнул у Романова за спиной:

— Ну ты, Лёшка, психолог!

Потом фыркнул еще раз — как-то очень уж громко. Алексей удивленно обернулся. Фыркнуло еще раз. Это был не подполковник — звук доносился откуда-то снизу.

Вдруг двигатель затих. Некоторое время катер по инерции еще рассекал волны, но скорость стала снижаться.

— Капитан!!! — в ужасе завопил Романов. — Вы с ума сошли! Что с мотором?!

Из трюма высунулась белая физиономия.

— Виноват… Сейчас разберемся… Новейший американский дизель… Не приобыклись…

— Я вам дам «не приобыклись»! Я же спрашивал, проверили или нет?!

— Проверили, а как же, — лепетал капитан «Молнии». — Всё было в порядке…

В общем, произошла настоящая, форменная катастрофа.

Подпоручик обернулся на удаляющийся «Бычок», приставил к глазам бинокль.

Увидел — крупно — лицо Черномора.