— Колчака! Колчака! — между тем кричала экзальтированная толпа, и голос стоглавой гидры разносился на несколько кварталов окрест.

— Остановите автомобиль, — приказал Колчак шоферу. Машина остановилась, не доезжая до здания полуэкипажа нескольких десятков саженей.

Александр Васильевич многозначительно посмотрел на Смирнова, поехавшего вместе с адмиралом, одернул китель, высоко поднял голову и, выйдя из автомобиля, двинулся во двор полуэкипажа. Ему вспомнилась оборона Порт-Артура и шедшая в атаку японская пехота, артиллерийская канонада эхом отдавалась в голове, свистели невидимые пули у самого лица…

Колчак шел мимо солдат, офицеров и матросов, и те замолкали, едва завидев «их адмирала». Обветренное лицо, сжатые губы, орлиный нос — и железная уверенность в глазах. Шум постепенно затих. Все взоры обратились на Александра Васильевича.

— А ты пока что отойди. — Предыдущий оратор, из мичманов, нервно сглотнул и враз переменился: вместо уверенного и знающего все на свете морского волка показался нашкодивший гимназист.

— Вы солдаты, матросы, офицеры Российской армии и флота — или бомбисты? — вот были первые слова, с которых Колчак начал свою речь. Она рождалась прямо здесь, на этой импровизированной трибуне, но каждое слово било прямо в сердце слушателей лучше немецких пуль. — Враг в любую минуту может напасть, и дойдет до самой Москвы, пока вы здесь будете обсуждать отречение Николая Александровича и восшествие на престол Алексея Николаевича. Да, он пока что всего лишь ребенок, да, у него нет опыта правления. Но я верю в него. Я верю в регента, великого князя Кирилла Владимировича. Он тоже — моряк, он знает, что нужно флоту, он тоже — военный, он знает, что нужно армии для победы, он тоже — русский, и он знает, что нужно народу и нашей Родине сейчас. Я верю в Кирилла Владимировича и прошу вас тоже в него поверить. Когда победа все ближе и ближе, нужно сплотиться вокруг престола и командования, нужно с уверенностью смотреть в будущее и работать для победы. Враг еще крепок и силен, нам нужно довести войну до победного конца! За победу! За Россию! За царя!

Речь Колчака очень сильно подействовала на людей, особенно слова о том, что командующий верит регенту и знает, что война благодаря ему скоро завершится. К тому же Черноморский флот и Севастополь очень уважали Александра Васильевича: было за что. За талант и твердость характера, за умение держаться на высоте даже в самой сложной ситуации, за «раздраи» ленивым начальникам, поистине суворовские взгляды на ведение войны и подвижность. Много, очень много всего было…

Колчак хотел было сойти с трибуны, но ему помешали это сделать.

— Пошлите от нашего имени телеграмму в столицу! Регенту и императору! Мы с ними! Мы с ними! — призыв постепенно подхватили все собравшиеся.

— А теперь возвращайтесь к службе. Не надо митинговать, надо делом заниматься!

Александр Васильевич наконец-то сошел с «трибуны». Чертовски подрагивала левая рука, а бисеринки пота облепили лицо…

Через несколько часов Колчак устроил собрание офицеров гарнизона и флота на флагмане «Георгии Победоносце». В Севастополь вернулась из рейда к Босфору эскадра. Вот-вот должно было скрыться за горизонт южное солнце, но ночь уже не сулила спокойствия и тишины в Крыму…

Выступать первому, против обыкновения, выпало не самому молодому из присутствующих, а генерал-майору Свечину. Ближе к концу доклада он сообщил о состоянии морального духа солдат своей части.

— К сожалению, дисциплина в Морской дивизии не на высоте.