Только вот потом гробовщикам придется мучиться.

— Ну что, — я улыбнулся, глядя на своих гвардейцев. — Молодцы! Ни одного не потеряли.

Гвардейцы, конечно, охренели от моих слов. Но не меньше, они охренели от произошедшего. Кто-то, пока я говорил, обводил взглядом поле боя, усеянное телами бандитов. Кто-то смотрел на меня как на какого-то супергероя. Ну и разумеется, были «подозреваки». Люди, которые не могли поверить во все происходящее.

— Могу спросить? — подал голос один из бойцов. — Георгий Игоревич?

— Спрашивай.

Гвардеец сначала покосился на Ивана Рубцова, мол, не против ли тот, но тот ничего не сказал и не показал.

— Странно все как-то произошло, господин Раскатный. Вон там, — он указал на машины возле дачи. — Куча техники, но никто из них не решил использовать ее, чтобы уехать отсюда. Они тупо подставились на нас.

— И?

— Господин Раскатный, — гвардеец замялся. — Получается, вы их в одиночку на нас гнали… как какое-то стадо испуганных баранов?

— Типа того, — безразлично ответил я. — Еще вопросы?

— А как вы убили Тришку? — спросил кто-то еще из толпы. — Он ведь… ну, тоже молниевик и…

Продолжения фразы не было. Говорун не осмелился сказать, что тот был опытнее и сильнее меня.

Я отвернулся и кивнул Рубцову на боевой фургон гвардейцев. А сам подключился к датчикам големов, чтобы выяснить, как там у них дела обстоят.

Разумеется, все шло гладко. Они перешли реку, как я и велел, и грузились в фургон. Илья хоть и пытался ими командовать, но големы были автоматизированными. Сейчас ему предстояло вернуться домой, в Новый Тагил, и увезти големов вместе с собой.

Рубцов, пока я просматривал то, что делали големы, подсел ко мне рядом на брошенную покрышку. Ничего не сказал, тяжело вздохнул, а затем все же спросил:

— Ну что, едем домой?

М-м-м. Нет. Точно не сейчас. Я покачал головой, повернулся к Рубцову и процедил:

— Сначала заглянем в больницу. У нас один старикан еще жив. Тут тоже нужно заканчивать.

Кирилл Слютников.

— ГОСПОДЬ ВСЕМОГУЩИЙ! ДАЙ МНЕ СИЛУ! ПОКАЖИ ЛЮДЯМ МОЮ МОЩЬ И ДАЙ СТРАДАТЬ НЕВЕРНЫМ!

Кирилл думал, что он это говорил вслух, но на самом деле он молчал. Булькал и молчал. Морфий перестал действовать так, как должен был, и теперь он был просто заперт в своем сознании, без способностей как-либо взаимодействовать с внешними «силами».

Боль, которая вернулась к нему вчера, была невыносимой. Он плакал и пытался сказать врачам, мол, лекарство не действует, но кто сможет понять старика, который только и делает, что ходит под себя и пускает слюни?

Но сегодня все изменилось. Не сильно, конечно, но изменилось. Здоровяк-санитар, который его постоянно бил дубинкой по голове, пришел в палату, отвязал его и закинул на плечо, чтобы перенести в обычную палату для больных.

Он не рассчитал свой рост и напрочь забыл, что на его плече лежит исхудавший старик. Ну и, разумеется, с силой вогнал его головой прямо в дверной проем. Это что-то «отбило» в мозгу у Слютникова, и к нему неожиданно вернулись органы чувств, язык, да и ощущение, что вот-вот и он обгадится.

Когда его принесли в палату и уложили на бочок, Слютников попытался встать. В целом, получилось. Он облокотился на руку, затем использовал её как опору и сел в постели.

Однако долго он так не просидел. Боль вернулась с новой силой, и он скорчился, а затем сжался в позе эмбриона, подобрав под себя ноги.

— Оп-пля, — вдруг в палату зашел энергичный доктор Зайцев.

Мужчина, казалось, был вне себя от счастья. Его причудливая козья бородка словно развивалась на ветру. Глаза горят, уверенность выражается в улыбке, да и тон был радостным.