— Когда станет светло, — проговорил разохотившийся десятник, — я тоже покажу, на что способен, ваше благородие! У меня старые глаза, и в темноте я мало что вижу… Но днем мы выберем самое далекое дерево, самое далекое, какое только будет видно. И посмотрим, попаду ли я!

4

Она проснулась сразу же, едва рука часового прикоснулась к ее плечу.

— Сейчас встаю, — спросонья прохрипела она и откашлялась. — Буди десятника.

— Он уже не спит.

Она выбралась из своей палатки. Ночью прошел не слишком обильный, хотя и надоедливый дождь, земля была влажной, и она снова подумала о военном плаще Барга, благодаря которому соорудила себе крышу над головой.

Солдаты сворачивали лагерь; работы у них было немного. Отложив уборку своей палатки на потом, она двинулась в сторону близлежащих кустов.

— Подсотница!

Она остановилась.

— Сейчас вернусь. — Она улыбнулась Баргу. Тот догнал ее на краю рощицы.

— Я пойду вперед, ваше благородие.

— Нет, я только… Сейчас вернусь.

— Ваше благородие, ты офицер и командуешь. Ты не можешь оставить своих людей и уйти, не говоря ни слова. Когда за деревья идет обычный солдат, ему в худшем случае яйца отрежут. Но когда идет командир, кто-то должен сперва тщательно проверить это место.

— Десятник, — сказала она, — со вчерашнего дня ты рассказываешь мне, что в горах царит мир и покой. Я разрешаю развести костер. Теперь я слышу, что среди деревьев кто-то может отрезать мне яйца. Возвращайся к солдатам.

— Я только проверю…

— Возвращайся к солдатам, — приказала она.

Он понял, что девушка решила показать ему, кто тут командует.

Спор решил некто совершенно посторонний.

События последовали друг за другом слишком быстро, и она поняла, что происходит, только уже лежа на земле. Барг выхватил меч и бросился к чему-то быстрому и подвижному, словно пламя. Если только могло существовать бурое пламя, покрытое серыми стальными доспехами… Отскочив в сторону, огромный кот молниеносно вскарабкался на дерево, с которого до этого прыгнул, фыркнул и проговорил низким, мурлыкающим голосом, однако с явственным оттенком уважения:

— Убери меч, легионер! Откуда в столь крупном теле такая скорость? Воистину, удивляюсь человеческой склонности к шуткам — ибо за свою собственную шутку я мог бы сегодня поплатиться жизнью. Я хотел лишь преподать урок женщине; мы не враги.

Со стороны лагеря подбежали остальные солдаты. Барг жестом остановил их. Стоя с мечом наготове, он знал лучше, чем кто-либо другой, что кот его основательно перехваливал. Быстрый или медленный — десятник не в состоянии был равняться с противником в скорости. Возможно, он мог бы его догнать, но уж никак не достать мечом.

— Убери меч, легионер, — повторил гадб. — Это наверняка единственный день в твоей жизни, когда Басергор-Кобаль пришел к тебе не затем, чтобы убить. Я хочу поговорить, и даже более того: я хочу оказать вам услугу.

Армектанка, перепуганная и ошеломленная, кое-как поднялась с земли. Она с недоверием разглядывала громадного зверя, под которым скрипел сук. Ей уже приходилось видеть котов-гадбов… Но этот вполне мог весить больше, чем она сама.

— Басергор-Кобаль, — пробормотал легионер. — Если бы какой-нибудь незнакомый мне человек воспользовался столь славным именем…

— Человека бы ты просто высмеял, — сказал Рбит, лежа на своем суку.