Тендон нервно теребил амулеты, висевшие на шее. Однако, несмотря на опасения, он не смог устоять против соблазнительного предложения крох-гоблина. Заплатив сто монет, как они и договаривались, Тендон взял пестик. Слич надежно спрятал деньги в карман, а затем со всех ног бросился в дальний угол лачуги, где за железной печкой сжался в комок.

— Давай, бей! — закричал он. — Порошок сработает!

И Тендон с размаху опустил пестик в ступку.

Взрывной волной с лачуги сорвало крышу. Тендона отбросило к дальней стене, разорвав на мелкие кусочки.

Слич выполз из укрытия и, пошатываясь, встал на ноги. Он взглянул па то, что когда-то было душегубцем.

— А может, и не сработает, — печально вздохнул он.

6. В таверне «Дуб-кровосос»

Мамаша Твердопух восседала за столом около входной двери. Рядом, взгромоздившись на высокий круглый табурет, сидел Форфикюль, ночной вэйф, работавший у нее. Они наблюдали, как посетители таверны поочередно окунали пивные кружки в корыто, где пенился древесный эль. Нелегальная пивоварня в погребе приносила хорошую прибыль, особенно в жаркую погоду.

Дверь открылась, и три члена Лиг вразвалку вошли в таверну. Мамаша Твердопух от досады щелкнула клювом.

— Доброго вам вечера, — прокудахтала она, избегая их взглядов, затем сняла три пивные кружки с полки и поставила их на стол. — Двадцать монет за каждую.

— Можете пить сколько влезет, — проинструктировал товарищей первый из них, завсегдатай «Дуба-кровососа». — Не так ли, Мамаша Твердопух?

Она бросила па него сердитый взгляд:

— Разумеется. Но помните правила. — Она кивнула в сторону приколоченных к стене табличек: «Не ругаться», «Не драться», «Не блевать в помещении».

— Нам об этом напоминать не надо, — заметил завсегдатай, протягивая Мамаше золотую монету — вдвое больше требуемой суммы. — Сдачу оставь себе, дорогуша, — добавил он, подмигнув.

Мамаша Твердопух не подымала глаз от кассы.

— Благодарим сердечно, — проговорила она и с треском захлопнула ящик. Только когда член Лиг отвернулся, Мамаша Твердопух подняла на него взгляд. «Ах ты, кишащий червями кусок дерьма ежеобраза», — с горечью подумала она.

— Ну-ну, тише, — мягко сказал Форфикюль, подергивая своими огромными ушами-крыльями. Мамаша повернула голову и свирепо взглянула на ночного вэйфа.

— Слышал, да? — рявкнула она.

— Я слышу все, и тебе это хорошо известно, — ответил Форфикюль. — Каждое слово, каждый шорох, каждую мысль — за грехи мои.

Мамаша Твердопух запыхтела. Перья у нее на шее встали дыбом, а желтые глаза засверкали.

— Хорош гусь! — прошипела она и кивнула в сторону столика, где уселись вновь прибывшие посетители, — Все они хороши — разодетые в пух и прах, с щедрыми чаевыми и изящными манерами. Дерьмо ежеобраза — вот они кто!

Форфикюль охотно с ней согласился. Он понимал ненависть хозяйки к членам Лиги. В результате союза с Вилниксом Подлиниусом господство Лиги на рынке питьевой воды было абсолютным. И если бы не противозаконные сделки с небесными пиратами, Мамаша Твердопух давно пошла бы ко дну.