К собственному изумлению, Латимер понял, что уже длительное время, не отдавая себе в том отчета, смотрит неотрывно на ту самую группу берез. И тут ему вдруг припомнилась занятная деталь. Как раз перед тем, как он побрел к постели, на валун села птичка, посидела чуть-чуть, а потом вспорхнула и улетела. Нет, не улетела, а просто исчезла. Надо полагать, он уловил разницу сразу же, но рассудок был так затуманен дремотой, что не придал этому значения. Сейчас, припомнив все зрительно, Латимер не ощущал даже тени сомнения: птичка именно исчезла.

Выбравшись из кресла, он решительно двинулся по склону вниз, пока не оказался точно напротив валуна — две березы остались справа и слева, третья поднималась сразу позади камня. В эту третью он и попробовал попасть агатом, который достал из кармана. Целился он тщательно, агат перелетел через валун. Но в березу не попал — и звука падения камушка на землю тоже не услышал. Один за другим Латимер послал остальные подобранные агаты вдогонку за первым. До березы не долетел ни один, и на землю не упал ни один. Чтобы удостовериться окончательно, он обогнул правую березу и прополз за валуном на четвереньках, исследуя землю дюйм за дюймом. Агатов не было.

Ошарашенный — мозг бурлил, удивление сменялось сомнением и наоборот, — Латимер взобрался по склону назад и уселся в то же кресло. Происшествие переживалось вновь и вновь, обдумывалось по возможности хладнокровно, и все же двух мнений не оставалось: он обнаружил некую трещину в… как бы это назвать поточнее… быть может, во временном континууме? И если просочиться через эту трещину или бросить себя через нее напролом, очутишься уже не здесь. Он перешвырял все агаты, и их здесь больше не было, они оказались где-то ещё. Но где? По-видимому, в каком-то ином времени, и самое вероятное, в том самом, из которого его, Латимера, умыкнули вчера. Он же попал оттуда сюда, и раз во временном континууме обнаружилась трещина, логичнее всего предположить, что ведет она не куда-нибудь, а обратно в настоящее время. Сохраняется возможность, что нет, не в настоящее, а куда-то еще, но такой шанс представляется мизерным, ведь в чередовании эпох участвовали только два времени.

А если ему повезет воротиться назад, что он сможет предпринять? Наверное, немногое, но, черт побери, все равно стоит попробовать. Прежде всего надо будет сгинуть, запропасть без вести, убраться из данной местности и вообще скрыться. Те, кто стоит за разработкой ловушек на людей, скорее всего, постараются его обнаружить, а он должен поставить себе задачу, чтобы это оказалось необыкновенно сложно. Затем, если он справится с первой задачей, надо начать дознание и выследить воротил, о которых говорил Джонатон, а если и не их, то тех, кто причастен к этой истории.

И он не вправе позволить себе даже намекнуть кому-то, что у него на уме. Потому что этот кто-то может, даже без злого умысла, проболтаться прислуге или, еще хуже, попробует воспрепятствовать его намерениям, не испытывая в душе желания менять ровное течение здешней приятной жизни.

Он не уходил с веранды, пока Андервуд и Чарли не вернулись с добычей. Их охотничьи сумки были так набиты дичью, что накинутые на плечи плащи торчали дыбом. Они вошли в дом все втроем и присоединились к остальным, собравшимся в гостиной с целью опрокинуть рюмку-другую перед обедом.

На обед подали, как Джонатон и предсказывал, жаркое из вальдшнепов, а потом ежевичный пирог.