|
Ничего такого, что бросалось бы в глаза, но тем не менее я постоянно замечал всякие странные мелочи. Раз, потом другой. Порой с большими интервалами… Иногда даже забываешь, что привлекло внимание в первый раз, и трудно связать свои наблюдения. Чаще всего у меня возникало впечатление, что он слишком много знает. Какие-то мелкие подробности, которые вряд ли мог знать человек вроде него. Или что-то такое, чего вообще не может знать никто. В разговоре проскальзывали разные мелочи, а он этого, видимо, даже не замечал… И его глаза… Раньше я не осознавал. Только потом, когда нашел вторую свирель и начал задумываться обо всем остальном. Однако я говорил о глазах. Так вот, выглядит он молодо, этакий никогда не стареющий молодой человек, но глаза у него очень старые…
— Том, ты говорил, что он баск. — Да, верно. — Я когда-то слышал, что баски — это, возможно, потомки кроманьонцев. — Есть такая теория. И я об этом думал. — Может быть, этот твой друг — настоящий кроманьонец? — Я тоже начинаю склоняться к этой мысли. — Но сам подумай: двадцать тысяч лет! — Да, понимаю, — сказал Бойд.
4 Свирель Бойд услышал еще у подножия тропы, которая вела к пещере. Неровные, словно обрываемые ветром звуки. Вокруг поднимались на фоне глубокого голубого неба Пиренеи. Пристроив бутылку вина под мышкой понадежнее, Бойд начал подъем. Внизу лежали красные крыши деревенских домов в окружении увядающих коричневых красок осени, захвативших долину. Сверху все еще доносилась музыка, звуки то взлетали, то опадали, повинуясь порывам игривого ветра. Луи сидел, скрестив ноги, у своей потрепанной палатки. Увидев Бойда, он положил свирель на колени, но продолжал сидеть. Бойд опустился на траву рядом с ним и вручил Луи бутылку. Тот принялся вытаскивать пробку. — Я узнал, что ты вернулся, — сказал он. — Как прошла поездка? — Успешно. — Значит, теперь ты знаешь, — произнес Луи. Бойд кивнул. — Я думаю, ты сам хотел, чтобы я узнал. Почему? — Годы становятся все длиннее, — ответил Луи, — а ноша тяжелее. Мне одиноко, ведь я один. — Ты не один. — Одиноко потому, что никто меня не знает. Ты первый, кто узнал меня по-настоящему. — Но ведь это ненадолго. Пройдет сколько-то лет, и снова никто не будет о тебе знать. — Хотя бы на время мне станет легче, — сказал Луи. — Когда ты уйдешь, я снова смогу взвалить на себя эту ношу. И еще… — Да. Что такое, Луи? — Ты сказал, что, когда тебя не станет, снова не будет никого, кто обо мне знает. Означает ли это… — Если ты хочешь узнать, расскажу ли я кому-то еще, то нет, не расскажу. Если ты сам этого не захочешь. Я уже думал о том, что может с тобой случиться, если миру станет о тебе известно. — У меня есть кое-какие способы защиты. Без них я вряд ли прожил бы так долго. — Какие способы? — Всякие. Давай не будем об этом. — Пожалуй, это действительно меня не касается. Извини. Но есть еще один момент… Если ты хотел, чтобы я узнал, зачем такие сложности? Если бы что-нибудь пошло не так, если бы я не нашел грот… — Сначала я надеялся, что грот не понадобится. Я думал, ты и так догадаешься. — Я чувствовал, что здесь что-то не так. Однако все это настолько невероятно, даже дико, что я не доверился бы собственным догадкам. Ты же сам знаешь, насколько это невероятно, Луи. И если бы я не нашел грот…. |
