|
Не обращай внимания и делай свое дело. Они расплатятся не только за дела, но даже за слова, которые бросают в разные стороны», — предупреждал Раталли кардинал Борджиа. Исходя из этого легат и собирался действовать. Говоря в ответ нечто столь же витиеватое, заблаговременно разученное, он извлёк из футляра запечатанный печатью Александра VI свиток, который должен был попасть в руки Баязида II и только в его. Для того, чтобы избежать излишнего любопытства султанских придворных, этих самых свитков было два. Сломав первую печать, можно было прочитать лишь то, что дело касается одного очень ценного пленника, который в настоящее время содержится в Замке святого Ангела и очень важен как для Святого Престола, так и для самого султана. Этот намёк Баязид II просто обязан был понять.
Так и получилось. Первую печать сломали ещё до того, как послание дошло до султана, но вот прочитав написанное — а оно было на латыни и на местном, османском наречии — «стая павлинов» всполошилась, залопотала и… В общем, вторую печать тронуть побоялись. Головы, они свои, не чужие. Страсть же султанов к скорому отрубанию голов, а то и сажанию на кол тех, кто их либо прогневил, либо увидел что-то лишнее…. Известное всем дело. Винченцо внимательно смотрел на происходящее и старался запоминать каждую мелочь. «В таких местах, в таких делах не бывает бесполезных знаний. Есть лишь то, что пока нельзя использовать и то, смысл чего не может быть осознан». И опять легату пришли в голову слова Чезаре Борджиа. Вот и прояснилось значение слов. Узнать, кто сильнее боится султана из его придворных — это важно. И ему сейчас предоставилась редкая возможность наблюдать за ними истинными, на малое время сбросившими маски. Может и не все это сделали, но точно большая часть. Когда после нескольких сказанных лично султаном слов и повелительного жеста количество присутствующих… заметно уменьшилось, стало понятно, что послание было не просто прочитано, но и правильно понято. Лицо Баязида тоже заметно изменилось, теперь на нём прослеживалось заметное беспокойство. Понятное дело, ведь речь должна была пойти о серьёзной угрозе. Тут уж не до того, чтобы пытаться унижать того, кто прибыл вести переговоры, находясь в заведомо не проигрышной позиции. Вновь слова, но на сей раз обращённые к нему, Винченцо Раталли, папскому легату. Не напрямую, а через переводчика, само собой разумеется. — Властитель Дома Османа желает узнать, что хочет получить Александр VI, владыка Рима и окрестных земель, за выданную султану султанов голову его недостойного брата? — Гияс ад-Дин Джем ещё довольно молод и может прожить долгие годы, пользуясь гостеприимством понтифика, — слегка улыбнувшись, начал Раталли. — И дожидаясь подходящего времени, чтобы попытаться предъявить претензии на трон… принадлежащий великому Баязиду по праву рождения и силе клинков его войска. Потому мой повелитель через мои уста предлагает солнцеликому султану избавиться от ежегодной утомительной выплаты Святому Престолу. Недолгое молчание, во время которого султан думал, взвешивая услышанное. И оно очевидно не вызывало ни гнева, ни досады. Скорее нечто противоположное. — Предводитель правоверных и наследник пророка согласен заплатить за голову предавшего его и весь мир правоверных Гияс ад-Дина Джема единожды, избавив и себя, и владыку Рима от нужды ежегодных хлопот. И предлагает триста тысяч дукатов. — Брат великого султана, как я имел смелость напомнить, ещё достаточно молод. Три с небольшим десятка лет, лучшие врачи на случай болезни, достойные «дорогого и ценного пленника» условия, — напомнил легат об очевидном, но тут же, понимая нежелание султана платить слишком уж много, добавил. — Но Папа Александр VI понимает, что такие суммы существенны даже для великих и могущественных правителей. |
