— Спасибо, Варьяк, — сказал Калкор, — иди теперь вымой руки.

— Да, капитан. — Молодой пират ухмыльнулся и зашагал прочь, ловко сохраняя равновесие даже тогда, когда корабль задирал нос в небо.

Рэп не мог удержать под контролем свое прыгающее и ускользающее сознание, не то что абсолютно бесполезное тело. Он валялся на досках у ног тана как куча хлама. Он пытался встать как подобает мужчине, но проклятые мускулы отказывались повиноваться. Они не хотели ничего, только дрожать.

Возвышаясь на своем троне, Калкор протянул ногу в ботинке и носком поднял Рэпу голову — взглянуть на остатки лица.

— Дарад?

— Да, тан.

— Твоя рожа кому хошь отобьет аппетит! — Калкор оттолкнул ногой изуродованную голову Рэпа.

Личные апартаменты тана были битком набиты разными мешками и баулами, в которых, как разглядел Рэп, увязана была отборнейшая добыча. Палуба нависала слишком низко, чтобы в каютке мог выпрямиться представитель любой высокорослой расы. Даже для сидящего Калкора потолок был низковат.

Когда-то этот стул служил королю или епископу. Большой, украшенный изящной резьбой, инкрустированный драгоценными камнями, эмалью и золотом, обитый алым бархатом. Но, чтобы втиснуть его в низкую каюту, высокую спинку укоротили топором, половину драгоценностей повынимали, бархат изъязвился и сгнил от соленой воды. Даже ножки были расщеплены в тех местах, где их прибивали к днищу корабля, чтобы стул не скользил по полу.

Теперь он принадлежал полуголому пирату-джотунну, откинувшемуся на спинку и созерцавшему с видимым удовольствием распростертое у его ног безжизненное тело.

Калкор был именно таким, каким привиделся Рэпу в магическом откровении: крупный, молодой, могучий, волосы цвета белого золота свисают тяжелыми прядями. На бронзовом его лице брови напоминают белые крылья чайки, тяжеловесная угловатая красота сочеталась с дьявольской жестокостью. В отличие от Дарада и Рэпа, он не носил татуировок.

Таких ярко-голубых глаз Рэп не встречал ни у кого. Они светились, как кусочки неба, мертвенно-холодным огнем и улыбались радостью безумия. Джотуннам, подобным Гатмору, нужно было нарочно доводить себя до состояния ярости. Калкор оставался таким всегда.

И этот знаменитый убийца Калкор, тан Гарка, приходился дальним родственником королеве Иносолан и, возможно, владел словом силы, которое досталось ему от их общего предка, волшебника Иниссо.

— Ты Рэп.

— Да, господин. — Отвечать было опасно. Еще опаснее не отвечать.

— У меня есть несколько вопросов, — рявкнул Калкор. Волна вскинула корабль на высоченный зеленый гребень, в снастях выл ветер, швыряясь дождем и солеными брызгами. Калкор промок даже в своем закутке. — И ты на них честно ответишь.

Корабль зарылся носом в волну и начал долгий пробег в ложбине между двумя валами. Рэп кивнул и чуть не свалился от этого движения. Но все же сумел произнести:

— Да, господин.

Потом вдруг на пол легла тень, Рэп обратил к ней ясновидение. Над ним склонился, по-звериному осклабясь, Дарад. Он вытянул громадную лапу. Волосы колыхались от ветра, как спелый овес. Калкор, все с тем же надменным видом, переключил свое внимание на пришедшего.

— Ты обещал его мне! — заревел Дарад.

— Неужели? — Калкор выждал мгновение и повторил, чуть повысив голос: — Неужели?

— Да, ты сказал, что он будет моим. Ты отдал его мне! Мой подарок!

— Не помню. Ты уверен?

Калкор говорил не громче, чем того требовал шум ветра и волн. Холодная деланная улыбка пропадала только тогда, когда ветер бросал ему в лицо соленые брызги. Разумом Дарад едва ли отличался от бешеной собаки, поэтому его нисколько не трогали проблемы жизни и смерти любого другого, кроме него самого, существа.