|
Так какие, спрашивается, у Кузнеца могли возникнуть сомнения? Кроме того, вся его жизнь была сплошной и непрерывной цепью бескорыстных авантюр, и он не видел ничего странного в том, что кто-то намеревается выполнять заказ правительства США в подвале, расположенном на окраине деревни Ежики. В конце концов, так действительно было дешевле, а умение творить нечто из ничего Кузнец полагал едва ли не основной добродетелью уважающего себя механика. Если бы к нему пришел человек в космическом скафандре и предложил сконструировать, собрать, отладить и запустить на орбиту метеорологический или даже оборонный спутник, Кузнец без колебаний взялся бы за эту работу. Ну, разве что попросил бы пару сотен аванса на всякую электронную требуху и бочку-другую керосина, чтобы заправить ракету-носитель.
Мельницу он соорудил довольно быстро, приспособив и модернизировав ржавевшую на заднем дворе бетономешалку, торчавшую здесь со времени строительства бункера. С емкостями для замачивания и вываривания сырья, всякими ситами и выжимными прессами особых трудностей не возникло. Кузнец, как мог, разнообразил довольно скучный процесс сборки и наладки стандартного, по сути дела, оборудования, до предела механизировав и автоматизировав каждую стадию будущего производства. В этом был резон, поскольку «американец» Мышляев предупредил его, что не собирается нанимать рабочих со стороны. Следовательно, весь физический труд должен был лечь на плечи уже имеющегося в наличии персонала «совместного предприятия»: директора Мышляева, консультанта по изготовлению денежных знаков Гены Гаркуна, специалиста-химика Заболотного и, конечно же, самого Кузнеца. Химик Заболотный оказался чванливым, крайне неприятным в общении, сухим и педантичным типом, не упускавшим случая лишний раз подчеркнуть, что он имеет степень кандидата технических наук и потому относится к разряду творческой интеллигенции. Было с первого взгляда ясно, что помешивать в чане кипящее вонючее варево он не станет даже под страхом смертной казни. Гена Гаркун, как старый приятель, наверняка был бы рад взять на себя самую тяжелую работу, но, как ни крути, он все-таки калека, а какой из калеки работник? Поднимет мешок с тряпками и помрет ненароком… Ну, а директор – он и есть директор. Его дело утрясать в Москве разные вопросы, отдавать руководящие указания и раз в месяц выдавать зарплату. Вот и получается, что изо всей компании руками работать может только один человек, и человек этот – он, Кузнец, собственной персоной. Попусту тратить свое драгоценное время на перетаскивание тяжестей и иной малопроизводительный труд Кузнец не любил, так что созданный им агрегат здорово смахивал на средних размеров промышленного робота. Впервые осмотрев это творение, «американец» Павел Сергеевич поперхнулся, кашлянул в кулак и с сомнением оглянулся на Гаркуна. Гаркун ожесточенно закивал и поднял кверху большой палец, показывая, что работа выполнена на уровне мировых стандартов. У Кузнеца от благодарности к другу Гене слезы навернулись на глаза: он, как всегда, вложил в работу всю душу и очень боялся, что результат не удовлетворит заказчика. Мышляев, справившись с первым шоком, рассыпался в комплиментах, и даже «интеллигент» Заболотный, привычно поправив на переносице очки с бифокальными линзами, суховато заявил, что «эта штука, судя по всему, должна работать». После первого пробного запуска Мышляев отвел Кузнеца в сторонку, еще раз похвалил, с чувством пожал руку и, сославшись на временные финансовые трудности, вручил сто долларов на, как он выразился, текущие расходы. Кузнец остался доволен. Насчет финансовых трудностей он все отлично понимал, поскольку сам вечно сидел без денег. На начальной стадии работы безденежье было в порядке вещей. Вот когда удастся наладить производство, и продукция сплошным потоком пойдет за кордон, тогда и деньги, глядишь, появятся. А до тех пор придется потерпеть. |
