– Она собирается вернуться в прошлое, – говорю я. – Ты же знаешь, именно поэтому мы все и приходим сюда. Ты ведь знаешь, как необходимо ей это для жизни. Неужели ты не понимаешь, что это единственное, на что она может опереться? Если ты не хочешь оставаться ради себя, то останься ради Хизер.

У Дани смущенный вид. Мэрилин теребит свою сумочку. Хизер пощипывает кожу на запястье изнутри, сидя в своей классической позе, и на меня никто из них, кроме Джулии, не смотрит.

– Я думала, мы все приходим ради тебя, – говорит наконец Джулия.

Это шутка, одна из дурацких шуток Джулии.

– Ради меня? – Я смеюсь, но мой смех похож на сдавленный крик моржа. – Мы приходим сюда не ради меня. Зачем мне это нужно? Мне это ни к чему. Я в порядке.

Все молчат, даже Хизер, словно я всех поставила в неловкое положение, и сотовый Мэрилин снова начинает гудеж. Потом звонит телефон Джулии, и кому нибудь нужно уже прервать молчание, а потому я поворачиваюсь к ним и говорю то, что мне до смерти хотелось сказать последние пять минут.

– Бога ради, ответьте вы уже на ваши долбаные звонки.

– Я думаю, нам всем нужно передохнуть и перегруппироваться, – говорит доктор Кэрол. – Что вы скажете, Линнетт?

– Мне никакой отдых не требуется, – говорю я. – Если кому и нужно передохнуть, так это Дани. Так она отталкивает от себя людей.

– Это я отталкиваю от себя людей? – спрашивает Дани.

– А как еще это назвать? – говорю я. – Ты живешь бог знает где. До твоего ближайшего соседа десять миль по дороге. Ты хочешь покинуть группу.

– Я состою в браке, – говорит Дани. – А ты?

Джулия пытается поучаствовать, потому что Джулии нравится считать себя самой разумной в этой комнате.

– Вы не слышите друг друга, – говорит она. – Доктор Кэрол права, давайте отдохнем.

– Знаешь что – иди в задницу, умная голова, – говорю я, напускаясь на нее. – Мы взяли тебя в группу только из жалости.

Джулия хочет что то сказать, но Хизер, почуяв кровь, выходит на ринг.

– А почему бы тебе самой не последовать своему совету, Человек Дождя? – говорит она мне. – Ты ведь по большому счету даже не настоящая последняя девушка.

Я понимаю, что это зашло слишком далеко. Я открываю рот, чтобы попытаться поставить ее на место, но тут Мэрилин останавливает меня. Мэрилин останавливает всех.

– Дайте мне слово, – говорит она так медленно и тихо, что мы все поворачиваемся и начинаем поедать ее глазами, а она поедает глазами свой телефон. Мы все в глубине души чувствуем: надвигается что то ужасное.

– Адриенн умерла, – говорит Мэрилин.

Я чувствую впрыск адренокортикотропина мне в кровь и, как следствие, активизацию моей надпочечной железы, мои сосуды сужаются, словно натягивается сеть, ноги и руки холодеют, зрачки мгновенно расширяются, и в комнате становится светлее. Мышцы напрягаются, отчего волосы у меня на предплечьях встают дыбом.

Монстр таки достал ее. Монстр в конце концов достал Адриенн. Следующей может стать любая из нас.

* «Никогда не говори «умерла»: Последние девушки возвращаются», журнал «Тайм», 1998.

Группа поддержки последней девушки в формате 3D

Мы не держимся одной группой, мы рассеиваемся. Мы – последние девушки, мы сами заботимся о себе – вот чем мы заняты. Наверху яркий осенний лос анджелесский день, в который, кажется, ничего плохого не может произойти. Нас можно принять за наседок мамочек, которые выходят из церкви, где планировали воистину умопомрачительный карнавал с раскраской лиц и катанием на пони. Мэрилин идет к своему «Мерседесу» класса Е и разговаривает по телефону.