– Официально, – передразнил Николай.

– Да пошел ты… – Усатый схватил Сидора за плечо и повалил в снег.

Карабин, хоть Щербаков и держал его крепко, отлетел в сторону, воткнувшись стволом в снег. Сидор со спины перевернулся на грудь и потянулся к оружию. Он уже почти коснулся ремня пальцами, и в это время нервы молодого военного не выдержали. Прозвучала короткая очередь. Морозный воздух раскололся от грохота выстрелов Сидор дернулся и замер. На белом снегу проявились пятна крови.

– Ну и правильно сделал, – сказал Усатый Николаю, навалившись на рычаг стрелки.

Заскрежетал металл, и стрелка была переведена. Молодой чуть испуганно огляделся по сторонам.

– Полковник сказал, чтобы никто нас не видел, – словно оправдываясь, пробормотал он, подув на озябшие руки. Затем подошел к стрелочнику и, наклонившись, столкнул, как ему показалось, безжизненное тело несговорчивого стрелочника в кювет. Шапка Сидора отлетела в сторону, он провалился в глубокий сугроб. Только ноги торчали из снега.

– Поспешил ты скинуть-то его…

– А ты не уверен, что я его наповал?.. – спросил молодой, обращаясь к Усатому.

– Хочешь, слазь – проверь. Если и жив, то через полчаса на таком морозе окоченеет к едреней матери.

Николаю, ясное дело, не хотелось лезть в кювет, где снега навалило по грудь. Военные еще постояли несколько секунд, затем Усатый вытащил рацию и доложил Полковнику о том, что произошло на стрелке. Тот не стал вникать в детали, только сказал коротко:

– Выезжаем.

Усатый осмотрелся и тут же выругался.

– Ты чего? – спросил Николай.

– Посмотри.

– Хрень, однако.

Николай сдвинул на затылок ушанку и уставился на мачту семафора. Та горела красным сигналом.

– Вот блин, – недовольно поморщился он, – этого-то мы и не учли. Я думал, тут автоматики нет, раз стрелки вручную переводят.

Усатый вскинул автомат и выпустил короткую очередь по семафору, но промахнулся. Пули ушли в сторону.

– Кто же очередями прицельно стреляет! – усмехнулся Николай, желая показать свою меткость.

Он откинул приклад у короткого десантного автомата, упер его в плечо и долго целился. Наконец прозвучал короткий, как предсмертный крик, выстрел. Посыпалось разбитое стекло, семафор погас.

– Вот так-то, – сказал Николай, Подул на озябшие на морозе руки и натянул перчатки. Усатый опять посмотрел на часы.

– Через десять минут литерный будет здесь. Пошли, Полковник сказал выдвигаться.

Они, торопясь, пересекли железнодорожную колею и побежали по запасному пути. Перед засыпанными снегом составами свернули. Мужчины спешили взобраться на горку. Если литерный на полном ходу врежется в состав с лесом, то щепки полетят – будь здоров. Поэтому военные и спешили оказаться в безопасном месте.

За спешкой ни Николай, ни Усатый не увидели, как огромный лохматый пес гигантскими скачками несся по откосу к развилке. Взобравшись на полотно, Буран вскинул голову и осмотрелся. Втянул воздух.

Странный, почти человеческий хрип вырвался из его глотки. Шерсть на загривке поднялась дыбом, он учуял запах крови, пасть оскалилась. Блеснули крепкие желтоватые клыки. Пес было помчался по следу двух мужчин, но тут же остановился, поджал хвост и опрометью бросился назад, нырнул в кювет.

Не мешкая, он принялся лапами разрывать снег, а затем, добравшись до своего хозяина, лизнул его в лоб и, схватив зубами за воротник, что было силы потянул. Сидор перевернулся, негромко застонав. Пес лизал его лицо. Глаза Сидора открылись. Он увидел над собой голубое небо, прищурился от яркого света и облизнул покрытые кристалликами льда губы.