– Полагаю, ты… ну, знаешь, его «насаидарила».
– Насаидарила? – невозмутимо переспросила она.
Он пожал плечами.
– Я получила эту бумагу, Мэтрим…
– Зови меня Мэт, – сказал он.
– Я получила эту бумагу, Мэтрим, от Приспешника Темного, – продолжила она, – который, приняв меня за прислужницу Тени, рассказал, что один из Отрекшихся приказал убить людей, изображенных на этих портретах. Вы с Перрином в смертельной опасности.
– Я не удивлен, – ответил он, скрыв холодок, пронзивший его при этом известии. – Верин, Приспешники Темного пытаются убить меня с момента моего отбытия из Двуречья, – он помолчал, – Чтоб мне сгореть. Даже за день до того, как я покинул Двуречье. И что это меняет?
– Это совсем другое, – более строго ответила Верин. – Степень опасности, в которой вы оказались… Я… Что ж, давай просто согласимся, что ты в очень и очень серьезной опасности. Советую тебе быть очень осторожным в следующие несколько недель.
– Я всегда осторожен, – сообщил Мэт.
– Значит, будь еще осторожнее, – сказала она. – Спрячься. Не давай им шанса. Ты скоро очень пригодишься.
Он пожал плечами. Спрятаться? Это он мог бы. С помощью Тома он мог бы так изменить свою внешность, что его не опознали бы даже родные сестры.
– Это я могу, – сказал он. – Это совсем низкая цена. И как скоро ты сможешь доставить нас в Кэймлин?
– Это была не цена, Мэтрим, – улыбнувшись, сказала она. – Это было предложение. К которому, думаю, ты должен внимательно прислушаться.
Она вытащила из-под портрета небольшой конверт. Он был запечатан каплей кроваво-красного воска.
Мэт неохотно взял его в руки:
– Что это?
– Инструкции, – ответила Верин. – Которые ты выполнишь на десятый день после того, как я оставлю вас в Кэймлине.
Нахмурившись, он почесал шею, затем собрался сломать печать.
– Тебе не следует открывать его до нужного дня, – остановила его Верин.
– Что? – возмутился Мэт. – Но…
– Такова моя цена, – просто ответила Верин.
– Проклятая женщина, – сказал он, разглядывая конверт. – Я не собираясь ни в чем клясться, пока не узнаю, в чем дело.
– Не думаю, что ты сочтешь мои инструкции чрезмерными, Мэтрим, – заметила она.
Мэт секунду хмуро смотрел на печать, затем встал.
– Я проживу без этого.
Она надула губы:
– Мэтрим, ты…
– Зови меня Мэт, – повторил он, забирая шляпу с подушки. – И я говорю: сделки не будет. Я так и так окажусь в Кэймлине через двадцать дней своими ногами, – он откинул полог шатра. – Я не собираюсь позволять тебе прицепить ко мне свой поводок, женщина.
Она не сдвинулась с места, но нахмурилась.
– Я и позабыла, как с тобой тяжело.
– И тем горжусь, – ответил Мэт.
– А не можем ли мы достичь компромисса? – спросила Верин.
– Расскажешь, что в этой проклятой бумаге?
– Нет, – ответила она. – Потому что, возможно, мне не понадобится, чтобы ты смотрел, что в ней. Я надеюсь вернуться и забрать письмо, чтобы ты мог идти своим путем. Но в противном случае…
– И в чем же компромисс? – спросил Мэт.
– Ты можешь не открывать письмо, – заявила Верин. – Просто сожги его. Но в этом случае ты должен остаться и ждать в Кэймлине пятьдесят дней, на тот случай, если мое возвращение займет больше времени, чем я рассчитывала.
Это предложение вызвало у него замешательство. |