– Нет, – произнесла Элайда, взмахом приказав Эгвейн добавить супа. – Эти Шончан не представляют опасности. Реальная опасность – это полнейшее неповиновение, демонстрируемое Айз Седай. Что мне сделать, чтобы прекратить эти бессмысленные переговоры на мостах? Сколько Сестер нужно наказать прежде, чем они признают мою власть?

Она села, отложив ложку. Эгвейн приподняла крышку супницы и вынула половник из серебряного держателя, готовясь наполнить тарелку. – Да, – продолжила Элайда, – если бы Сестры покорились, Башня не разделилась бы. Вместо того, чтобы бежать, как стая глупых испуганных птиц, мятежницам следовало подчиниться. Если бы все Сестры были послушны, мы давно заполучили бы Возрожденного Дракона и разделались с теми ужасными мужчинами из Чёрной Башни. Как думаешь, Мейдани?

– Я… Покорность, конечно же важна, Элайда.

Элайда покачала головой. Эгвейн в это время наполнила супом ее тарелку.

– Так ответил бы каждый, Мейдани. Я же спрашивала о реальных действиях. К счастью, у меня есть идея. Неужели тебе не кажется странным, что в Трех Клятвах не содержится упоминания о повиновении Белой Башне? Сестры не могут говорить ни слова лжи, не могут создавать оружия для убийства людей, не могут пользоваться Силой как оружием, кроме случаев защиты. Эти Клятвы всегда казались мне слишком неопределенными. Почему нет Клятвы о повиновении Амерлин? Если бы это простое обещание было частью нас, скольких неприятностей и трудностей мы могли бы избежать? Возможно, следует распорядиться об изменении привычного порядка.

Эгвейн застыла. Когда-то она и сама не понимала важности Клятв. Она подозревала, что многие послушницы и Принятые также сомневались в их практичности. Однако, как и любая Айз Седай, она усвоила их значимость. Три Клятвы были тем, что делало их Айз Седай. Они гарантировали, что любое действие Айз Седай направлено на благо мира. Но более всего они служили защитой от обвинений. Изменить их? Это было равносильно невообразимой катастрофе. Элайда обязана это понимать.

Улыбнувшись своим мыслям, лже-Амерлин вернулась к супу, несомненно, обдумывая четвертую Клятву, требующую повиновения. Неужели она не соображала, насколько сильно это подорвет Башню? Подобное превращало Амерлин из лидера в тирана. Эгвейн кипела от ярости, дымясь, словно суп в ее руках. Эта женщина – это существо – причина всех проблем в Белой Башне. Она вызвала раскол среди Сестер, превратив часть из них в мятежниц. Она захватила Ранда и приказала его избивать. Она была настоящим бедствием! Эгвейн почувствовала, что дрожит. Еще немного, и она взорвалась бы, высказав Элайде всю правду. Ярость все нарастала, и Эгвейн едва сдерживалась.

«Нет, – думала она. -Если я это сделаю, то моей битве конец. Я проиграю свою войну.» Посему Эгвейн сделала единственное, что было способно, на ее взгляд, ее остановить. Она уронила суп на пол. Жидкость выплеснулась на изысканный ковер, на красных, желтых и зеленых птиц.

Элайда с проклятиями вскочила и отступила от разлившейся лужи. Какая жалость! На нее не попало ни капли. Эгвейн спокойно взяла салфетку со стола и принялась вытирать лужу.

– Ты неуклюжая идиотка! – С яростью выдохнула Элайда.

– Прошу прощения, – ответила Эгвейн. – Я не хотела. – Да, не хотела. Не хотела, чтобы случился сегодняшний вечер. Не хотела, чтобы у Элайды была власть. Не хотела, чтобы Белая Башня раскололась. Не хотела выливать суп на пол, но пришлось это сделать. Теперь же ей оставалось лишь опуститься на колени и продолжить уборку.

Элайда пробормотала, кивнув:

– Этот ковер стоит больше, чем вся твоя деревня, дичок.