Мужчина с безжалостным взглядом вновь повернулся к ней.

– Повтори задание.

– Я должна вернуться в Эбу Дар и передать послание нашим лидерам.

– Дочери Девяти Лун – сурово поправил Возрожденный Дракон. – Ты передашь мое послание лично ей.

Фалендре пришла в замешательство. Она была недостойна говорить с кем-либо из Высокородных, не говоря уж о Верховной Леди, дочери самой Императрицы, да живет она вечно! Но выражение лица этого человека не допускало возражений. Фалендре найдет способ.

– Я передам ей ваше послание, – продолжила она. – Я скажу ей, что… что вы не держите на нее зла за это нападение, и что вы хотите встретиться.

– Я по-прежнему хочу встретиться, – решительно поправил Возрожденный Дракон.

Насколько было известно Фалендре, Дочь Девяти Лун ничего не знала о планировавшейся встрече. Ее тайно организовала Анат. И именно поэтому Фалендре знала точно, что этот человек должен являться Возрожденным Драконом. Поскольку только сам Возрожденный Дракон мог противостоять одной из Отрекшихся, и не просто выжить, а оказаться в итоге победителем.

Неужели Анат и вправду была одной из Отрекшихся? У Фалендре ум за разум заходил от подобной идеи. Невозможно. Но все же, здесь был Возрожденный Дракон. Если он есть, если он ходит по земле, значит, могут быть и Отрекшиеся. Она понимала, что у нее в голове все перепуталось, что ее мысли ходят по кругу. Она подавила страх, с ним она разберется позже. Она должна взять себя в руки.

Она заставила себя поглядеть в ледяные самоцветы, заменявшие этому человеку глаза. Она должна сохранять хоть каплю достоинства, хотя бы ради того, чтобы подбодрить остальных выживших сул'дам. И, конечно, дамани. Если сул'дам вновь потеряют самообладание, дамани потеряют надежду.

– Я передам ей – сказала Фалендре, без дрожи в голосе, – что вы «по-прежнему» желаете с ней встречи. Что вы верите, что между нашими народами возможен мир. И я должна сказать ей, что леди Анат была одной… одной из Отрекшихся.

В стороне она заметила, как несколько марат'дамани протолкнули сквозь отверстие в воздухе Анат, которая, несмотря на пленение, сохраняла величественную осанку. Она всегда заносилась. Могла ли она быть тем, в чем ее обвинял этот человек?

Как Фалендре при встрече с дер'сул'дам объяснить эту трагедию, эту ужасную путаницу? Она испытывала непреодолимое желание скрыться, найти какое-нибудь место, чтобы спрятаться.

– Между нами должен быть мир – сказал Возрожденный Дракон. – Я прослежу за этим. Передай своей госпоже, что она сможет найти меня в Арад Домане. Я прекращу там бои против ваших войск. Дай ей знать, что я делаю это в качестве жеста доброй воли – как и то, что я отпускаю вас. Не нужно стыдиться, что вами манипулировала одна из Отрекшихся, особенно эта… тварь. В какой-то степени, теперь я чувствую себя спокойней. Я беспокоился, что кто-то из них проникнет к Шончанской знати. И должен был догадаться, что это будет Семираг. Она всегда любила трудные задачи.

Он говорил об Отрекшейся как о старой знакомой, и Фалендре почувствовала, как мороз пробежал по ее коже.

Он взглянул на нее.

– Вы можете идти – сказал он, затем развернулся и растворился в воздухе. Она многое бы отдала, чтобы Ненси научилась этому фокусу с перемещением. Последняя марат'дамани прошла в отверстие, и оно закрылось, оставив Фалендре наедине с ее товарищами. На них было жалко глядеть. Тала продолжала рыдать, а Малиан в любой момент могло стошнить. У других, несмотря на умывание, кожа лица была покрыта плохо оттертыми кровоподтеками и засохшей кровью. Фалендре была рада, что ей удалось отвертеться от Исцеления. Она видела, как один из мужчин Исцелял членов отряда Дракона. Кто знает, какая порча останется на человеке, побывавшем под этими нечестивыми руками?

– Держитесь! – скомандовала она остальным, чувствуя себя куда неуверенней, чем прозвучало в голосе.