— Пускай, — возразил он. — Из-за этих вещей вся наша жизнь стала совсем искусственной.

Дэнтон стал подробно излагать свой план, и каждое новое слово делало этот план как будто более осуществимым.

Элизабэт задумалась.

— Там, говорят, есть бродяги — беглые преступники.

Дэнтон кивнул головой. Он колебался, не зная как ответить, и опасаясь, что его слова покажутся ребячеством.

— У меня есть один знакомый, — сказал он, наконец, и даже покраснел. — Он мог бы мне выковать меч.

Элизабэт посмотрела на него и глаза ее зажглись. Она слыхала о мечах, видела один в Музее. И теперь она подумала о тех минувших днях, когда мужчина не расставался с мечом.

Идея Дэнтона казалась ей неосуществимой мечтой, но, быть может, именно поэтому ей жадно хотелось узнать об этом побольше. И Дэнтон начал рассказывать, все больше воодушевляясь и на-лету придумывая новые подробности. Он описывал, как они стали бы жить на воле — точь в точь, как жили древние люди. И с каждой новой подробностью у Элизабэт все больше выростал интерес к тому, что говорил Дэнтон. Она была из тех девушек, которых привлекает романтизм всего необычайного.

В этот день идеи Дэнтона казались ей неосуществимыми, но на завтра они заговорили об этом снова, и все стало как будто легче и ближе.

— Мы возьмем с собой пищи на первое время, — говорил Дэнтон, — дней на десять или на двенадцать.

В то время пища приготовлялась в виде прессованных плиток, и такой запас пищи не был обременительным грузом.

— А где мы будем спать, — спросила Элизабэт, — пока наш дом еще не будет готов?

— Теперь лето.

— Однако… А дом все-таки будет?

— Было время, когда на всем свете нигде не было домов и люди спали всегда на открытом воздухе.

— Но как же мы? Ничего нет. Ни стен, ни потолка.

— Милая, — сказал он, — в Лондоне есть много потолков и величественных сводов. Они искусно раскрашены и усеяны яркими огнями. Но я знаю один свод еще красивее и выше.

— Где же?

— Под этим сводом мы с тобой будем одни.

— Ты говоришь…

— Дорогая, — сказал он снова, — об этом своде люди забыли… Это — небо, усеянное звездами.

Каждый раз, как они заговаривали об этом снова, проект Дэнтона казался им ближе и желаннее. Через неделю в этом проекте они уже не видели никаких трудностей, а еще через неделю он стал вещью совершенно неизбежной. Днем и ночью они мечтали о тихой деревне. Городской шум и суета казались им невыносимыми. И они удивлялись, почему эта прекрасная мысль не явилась им раньше.

В одно утро — это было уже в средине лета, Дэнтон уступил свое место новому служащему и сошел с летательной платформы, чтобы уже не возвращаться назад.

Молодые люди тайно обвенчались и мужественно покинули город, в котором они и их предки жили до этого дня. На Элизабэт было новое белое платье, сшитое по древним образцам. Дэнтон нес на спине дорожную сумку с провизией, а в правой руке держал, — не очень уверенно, правда, и слегка прикрывая полою пурпурного плаща, — держал этакую старинную длинную штуку из кованной стали с крестообразной ручкой.

С первых шагов картина перед ними совсем изменилась.

В те времена грязные предместья эпохи Виктории с их скверными дорогами, маленькими домишками, нелепыми палисадниками из двух кустов и герани, — в те времена вся эта дешевая мещанская семейственность исчезла без следа. Огромные строения нового века, сложные пути, электрические провода — все кончалось сразу, как колодец, как обрыв на четыреста футов над уровнем земли, — обрыв крутой и отвесный.