— Надо вернуться, — повторил снова Дэнтон, все время через плечо оглядываясь на собак. — Мы провели здесь несколько счастливых дней. Но мирслишком изменился. Мы принадлежим к городской эпохе. Здесь жизнь нам не под силу.

— Но что же нам делать? Как жить нам в городе?

Дэнтон колебался. Он постучал ногою в стену, на которой сидел.

— Есть одна вещь, о которой я не решался говорить, но…

— Ну?

— Можно бы занять денег под твое наследство.

— Правда? — спросила она стремительно.

— Конечно, правда. Какой же ты ребенок…

Элизабэт встала, и лицо у нее просветлело.

— Зачем ты не сказал мне этого раньше? — упрекнула она. — Столько времени мы просидели здесь.

Дэнтон посмотрел на нее, усмехнулся. И тотчас же улыбка его исчезла.

— Мне было неловко разговаривать о деньгах, — сказал он. — Я думал, ты знаешь сама. И потом жизнь здесь мне представлялась такой прекрасной.

Оба замолчали.

— Три дня были хорошие, — заговорил он снова, — три первые дня.

— Да, — согласилась Элизабэт, — три первые дня, — и она взглянула на собак, — пока не началось все это.

Поглядели друг другу в лицо; потом Дэнтон слез со стены и взял Элизабэт за руку.

— Каждое поколение, — заговорил он, — живет по своему. Теперь я это понимаю яснее. Мы родились для жизни в городе. Все другое — не для нас. Эти дни были, как сон, — а теперь пробуждение.

— Прекрасный сон, — вздохнула Элизабет, — эти первые дни…

Они долго молчали.

— Надо торопиться, — сказал Дэнтон, — не то пастухи нас застанут. Мы захватим свои запасы и поедим в дороге.

Дэнтон поглядел на дорогу, и, далеко обходя убитых собак, они перешли двор и вошли в дом. Забрав свою сумку с едой, они спустились назад по залитым кровью ступеням. Перед выходом Элизабэт остановилась.

— Минутку, — сказала она. — Я только посмотрю.

— Постой, — сказала Элизабэт. — Надо еще попрощаться.

Она пришла в комнату, где между камней рос голубой цветок. Наклонилась и погладила лепестки.

— Сорвать его? — сказала она. — Нет, не могу…

И, отдаваясь какому-то порыву, она наклонилась еще ниже и поцеловала голубые лепестки. Потом молча, рядом перешли они через двор, вышли на дорогу и с решительными лицами направились обратно к далекому городу, к тому сложному и шумному машинному городу новой эпохи, который проглотил деревню и все человечество.

III. Законы города

Среди величайших изобретений, изменивших историю мира, видное, если не главное, место занимают те усовершенствования в области транспорта, которые начались железными дорогами и через столетие слишком окончились мотором большой скорости и патентованной новейшей мостовой. Это изменение способов передвижения вместе с ростом акционерных компаний ограниченной ответственности и вместе с заменою сельских рабочих новыми усовершенствованными машинами и искусными механиками привели человечество к тому, что оно сосредоточилось в небывало разросшихся городах, а также произвели революцию во всей человеческой жизни; неизбежность такого результата теперь была до того очевидной, что можно было только удивляться, как это никто не предвидел всего этого заранее. И вот все-таки никто не настаивал, чтоб были своевременно приняты какие-нибудь меры для предотвращения несчастий, связанных с такой революцией. Самая идея о том, что моральные запреты и разрешения, уступки и преимущества, понятие красоты и удобства, ответственности и приличия, словом все то, что давало богатство и счастье прежним земледельческим государствам, окажется совсем непригодным в стремительном потоке новейших возможностей и новейших стимулов — такая идея была совершенно чужда сознанию людей девятнадцатого века.