У нее еще не выпадали волосы, но я уже оплакивала их. Я унаследовала папину оливковую кожу, но мои рыжие волосы были от мамы, и сейчас они были рассыпаны по всей подушке, такие же длинные и густые, как я помню с детства. Ее волосы были ее главным достоинством на пике ее карьеры. Однажды она даже снималась в рекламе шампуня, и я любила ее дразнить, ведь они были очень блестящие и пышные.

– Доброе утро, Тюльпанчик, – спросонья бормочет она.

– Привет, Пантин.

Она хихикает и утыкается лицом в подушку.

– Ты никогда от меня не отстанешь с этим, да?

– Ага.

– Гонораром от этой рекламы мы оплатили…

– Папины камеры, которые он использовал при сьемке «В западне», – заканчиваю я за нее. – Это помогло ему заключить контракт с «Юниверсал» для «Виллоу Раш», за который он получил Оскар.

Это правда. Мамина работа оплачивала папину, именно так мы и двигались вперед, и каждый этим гордился, не смотря на то, что мой папочка самый гордый мужчина на земле. Мама была из богатой семьи в Пасадене. А папа сын матери-одиночки. Но его никогда не заботило, что его карьера пошла в гору, благодаря имени и связи с Маделин Вега. После того как любовь всей его жизни стала его женой, для папы имели значение только три вещи: что мама взяла его фамилию, как сделать ее счастливой и чем бы им двоим заниматься в жизни.

– И почему парни такие придурки? – спрашиваю я.

Она смеется.

– Ни разу не слышала, чтобы ты расстраивалась из-за парня. Я уже начала было волноваться.

– Волноваться, что я интересуюсь девушками?

– Нет, – смеясь еще громче, отвечает она. – Это было бы еще полбеды. Я переживала, что ты стала хладнокровной пожирательницей мужчин.

– Делаю, как папа, – зарываясь лицом ей в волосы, объясняю я. Не смотря на обычные шампунь и крем для лица, сейчас она пахнет по-другому – не плохо, а просто иначе – это результат химиотерапии и других процессов, происходящих с ее телом. Не то чтобы я думала об этом каждый час, но иногда это обрушивается, как снег на голову, и я понимаю, что мама больна, и мой мир теперь не такой, каким был два месяца назад. – Просто раньше я никого не воспринимала всерьез.

– Ты имеешь в виду, пока не появился Финн?

– Ага.

Она поворачивается ко мне лицом.

– Что случилось?

Я рассказываю ей – без подробностей – как мы встретились, как мне нужно было отвлечься, и как он меня слишком отвлек. Рассказываю о настоящих чувствах, о наших признаниях в любви. Она уже знала о возможной сделке с Сальваторе, но не знала о последствиях.

– Милая, – говорит она и кладет свою теплую руку мне на щеку. – Ты всегда поступаешь по велению сердца. Но партнерство начинается в самом начале. Я снималась в рекламе, чтобы помочь папе, но это решение мы приняли вместе.

– Я понимаю, почему Финн расстроился, и я его не виню, – отвечаю я. – Но вот чего я до сих пор не понимаю – это почему он не мог уступить и понять, что это хорошая идея, или хотя бы обсудить ее со мной. Я же не подписывала контракт в Сэлом. Он всего лишь заинтересовался. А Финн просто взял и отказался.

– А как, думаешь, поступил бы папа, если бы я пришла после отснятой рекламы Pantene и отдала ему чек со словами: «иди покупай свои камеры, милый»?

Застонав, я зарываюсь лицом в подушку.

– Черт возьми.

– По какому поводу выражаемся? – интересуется папа в дверях, отпивая кофе из кружки.

– Твоя дочь учится строить отношения, – отвечает мама.

Он фыркает.

– Наконец-то.

– Вы, двое, уже закончили со всей этой ерундой? – вставая с кровати, спрашиваю.