– А ты, киска, даешь? – ощерился он.

– Смотря кому, – плотоядно улыбнулась она.

Да, эта метелка не из недотрог. С ней проблем не будет.

– Короче, я только что «от хозяина», вишь какой прикид. Но ничо, завтра все в цвет будет, обновку на себя прикину, бабок на карман возьму, и мы с тобой в кабак, киска, закатимся. Идет?

– А что, завтра у нас выходной, – блондинка не стала ломать из себя целку. – Можно и в кабак с тобой рвануть, красавчик. Правда, Катюха?

– Если меня возьмете, – хихикнула подруга.

– Ну так и возьмем. А ты, дорогой, двоих выдержишь?

– Да без проблем. Короче, завтра, на этом месте. Пока!

Мирон уже уходил, когда к машине подошла темноволосая красотка в коротком облегающем платье. Смотрит на него и глазками хлоп-хлоп. Как будто привидение увидела.

– Мирон, ты?

Да она его еще и знает.

– Ну, Мирон.

– А я Ксения. Ты меня и не помнишь. Мы с тобой из одного двора. Когда тебя менты забрали, я еще совсем мелкая была, тринадцать лет.

– Да? Ну, привет, соседка, – ухмыльнулся Мирон.

Ксюха эта – девка, конечно, отпадная. Но блондинка ему больше по кайфу. Так что не хрен перед ней мед языком разводить.

– Привет, Скорпион, – засияла она.

А она еще знает и его кликуху.

– Ну все, бывай.

Мирон обогнул ее и направился к дому.

А вот сегодня бабки скинуть придется. Прикид себе надо клевый состряпать, а это на барахолку прошвырнуться надо. На это почти все бабки уйдут. Инфляция, мать ее так, все лавэ, которое он с собой привез, обесценила. На что с блондинкой он гулять будет? Вот этот вопрос и поднял его с кровати.

Где взять бабок? У предков не разживешься, сами концы с концами еле сводят. В нищете, можно сказать, живут.

Сидя на печи, денег не добыть. Надо в город выходить, там уже по ходу соображать.

В Добрине есть рынок, городской. На одной половине харчами торгуют, на другой – шмотками всякими. На вторую половину Мирон и подался. У него бабки, у купца – товар. И товару полно. Только он не больно-то разбирался в том, что брать. Времена изменились, и мода тоже. Сейчас больше джинсы дутые носят: черные, синие, без разницы. И рубахи шелковые. Ну и кроссовки или туфли на выбор. Собственно, в чем проблема? Что носят все, то и он на себя прикинет. Чего из толпы-то выделяться?

Он уже присматривался к джинсам, когда сзади его окликнули:

– Скорпион, дружище!

Мирон обернулся и увидел Юрку Лишая, кента своего давнего. Бритый чуть ли не наголо, майка-безрукавка на нем, штаны спортивные с лампасами. На шее массивная серебряная цепь болтается. И накачан, бык, до предела. Раньше таким он не был.

Лишай подошел к нему, загреб руку, крепко сжал ее и полез обниматься.

– Ну, здоров, Лишай! – хлопнул его по плечу Мирон.

И тут же отстранился.

– Давно откинулся?

– А ты не знаешь? – сощурился Мирон.

– Да примерно знаю.

– Примерно, мать твою. Ты дни должен считать. Ведь я и за тебя срок тянул.

– Да я понимаю, – потупился Лишай. – По гроб жизни тебе обязан.

– Я смотрю, ты тут раскабанел.

– Да качаюсь, жру порядком. А ты чего здесь?

– Чо, не видишь, обнову ищу.

– А-а, ну да, – почесал затылок Юрка. – Тебе приодеться-то надо.

– Ясен хрен.

– Слушай, а хочешь, я тебе такой же прикид, как у меня, сбацаю?

– Под рэкетира косишь?

Когда Мирона за «решки» кинули, о рэкетирах еще никто не знал.