— Да, я считаю тебя уродом.

— Отлично, — рассмеялся Родарт. — Но, серьезно, когда ты свернул шею Бэнди, ты кончил? Я знаю, такое иногда случается.

— Ну и что ты думаешь?

Лауре не было необходимости уточнять о чем. Они с Фостером еще не говорили о Гриффе Буркетте, но он, вне всякого сомнения, мог считаться главной фигурой за обеденным столом. Его присутствие было почти осязаемым.

Она положила вилку и потянулась за бокалом вина. Сжав чашу бокала в ладонях, она задумчиво вглядывалась в рубиновые блики.

— Первое впечатление — он злится.

— На что?

— На жизнь.

Официальная столовая, вмещавшая тридцать человек или даже больше, использовалась только для светских мероприятий. За первые двенадцать месяцев их брака они дали огромное количество званых обедов. За два последних года только один — на Рождество для членов совета директоров «Сансаут» с супругами.

В этот вечер, как и всегда, они обедали в семейной столовой. Гораздо более уютная, она была отделена одной дверью от кухни. Экономка, одновременно выполнявшая обязанности кухарки, уходила в шесть. Последнее, что она делала, — оставляла обед на подносе с подогревом. Лаура взяла на себя большую часть служебных обязанностей Фостера и задерживалась в штаб-квартире компании до половины восьмого или даже до восьми вечера, перенеся обед на более позднее время. Фостер отказывался садиться за стол, пока она не вернется домой.

Сегодня их обед задержался из-за собеседования с Гриффом Буркеттом. У Лауры пропал аппетит, но Фостер, похоже, наслаждался мясным пирогом. Он отрезал кусочек, пережевывал его ровно двенадцать раз, четырьмя сериями по три движения, запивал глотком вина и промокал губы салфеткой.

— Пять лет в тюрьме любому испортят настроение.

— Думаю, мистер Буркетт был бы сердитым при любых обстоятельствах.

— То есть злость является неотъемлемой чертой его характера?

— Ну ты же читал эту газетную статью о том, в каких условиях он рос, — ответила она. — Его детские годы были настоящим кошмаром. Но это не оправдание его поступку. Он нарушил закон. Он заслужил наказание. Возможно, даже более строгое, чем получил.

— Не хотел бы я быть вашим противником, миссис Спикмен. Вы безжалостны.

Она не обиделась, понимая, что он дразнит ее.

— Я просто не выношу взрослых людей, которые во всех своих промахах и даже преступлениях винят обездоленное детство. Мистер Буркетт сам должен отвечать за свои действия.

— Он искупил свою вину, — мягко напомнил ей муж и, меняя тему, добавил: — Обещаю сделать все возможное, чтобы у нашего ребенка не было обездоленного детства.

— Думаю, ты его избалуешь, — улыбнулась она.

— Его?

— Или ее.

— Я бы хотел маленькую девочку, похожую на тебя.

— А я была бы в восторге от мальчика.

Улыбки остались на их лицах, но не произнесенные слова повисли над обеденным столом. Ни сын, ни дочь не унаследуют черт Фостера. Возможно, они будут похожи на него внешне, но не более.

— Фостер… — Лаура сделала еще один глоток вина.

— Нет.

— Почему «нет»? Ты же не знаешь, что я собираюсь сказать.

— Знаю. — Он указал на ее тарелку: — Закончила?

Она кивнула. Он положил нож и вилку строго по диагонали своей тарелки и сложил салфетку.

Она встала, а он отъехал на кресле от стола.

— Попрошу Мануэло убрать посуду, пока я принесу кофе.

— Давай выпьем его в кабинете.