Альжбетка расплылась – сплошное удовольствие.

    – Это что же, нам надо ехать туда? – поинтересовалась Солька.

    Арсений Захарович раскрыл карту и показал нам витиеватые дороги, речки и зеленые пятна леса.

    – Вот, где-то здесь, – ткнул он пальцем в черный крестик, нарисованный когда-то Селезневым.

    Вот ведь ирония судьбы – Селезнев и не знал, какие богатства хранит.

    Солька забегала по комнате. Я в недоумении смотрела на нее, пытаясь понять ход ее мыслей. Наконец-то она нашла чистый лист бумаги и ручку,  села и начала что-то писать.

    – Ты чем это там занялась? – поинтересовалась я.

    – Увольняюсь, – пробормотала она, – тут такие дела творятся, увольняюсь, и точка...

    Подобное известие нас с Альжбеткой шокировало, мы знали, как трепетно Солька относится к своей школе, а главное, к оранжерее, в которой она уже несколько лет выращивает лютики.

    – Ты хорошо подумала? – спросила я.

    – Два миллиона долларов, чего тут думать, – пыхтя над заявлением, ответила Солька.

    Я повернулась к Арсению Захаровичу.

    – Значит, вы берете нас в дело?

    – Беру, – решительно кивнул он, – с вами мне как-то спокойнее.

    Я чувствовала, что есть небольшая загвоздка, о которой наш новый друг явно умалчивает.

    – А что вообще может тут беспокоить, поехали да и взяли свои сокровища?

    – Как-то волнительно одному с такой суммой...

    Я не стала выпытывать все подробности, а решила договориться о нашей доле – сейчас он размяк, и самое время делить шкуру неубитого медведя.

    – И какую часть вы готовы отдать нам? – поинтересовалась я.

    Солька замерла и перестала писать свое заявление.

    – А сколько вы хотите?

    Это хороший вопрос, наглеть не стоит, но и упускать такой шанс нельзя.

    Девчонки посмотрели на меня. Я собрала мозги в кучу и сдвинула брови.

    Еще недавно мы обсуждали идею открытия своего дела, вот к этому, решила я, и надо стремиться. Полученные от бриллиантовых сокровищ деньги делить мы не будем, с их помощью мы шагнем на новую ступень.

    – Сорок процентов, – сказала я.

    Девчонки посмотрели на меня с изумлением: уверена, они думали, я скажу пятьдесят. И я бы сказала, но что-то во мне екнуло: все же Осиков сидел девять лет в тюрьме, могу я ему сделать щедрый подарок в виде нескольких процентов?

    – Но я полагал, – опять вскочил Арсений Захарович, – что десяти процентов будет достаточно!

    Я усмехнулась. Ну почему мы всегда берем на себя самую ответственную работу, а платят нам только десять процентов? Посмотрела на Осикова – он нервничал, но не из-за той ставки, которую я заломила: было и что-то еще.

    – Сорок процентов, – твердо сказала я, – всех поздравляю, торги закончены.

    Осиков, сраженный, плюхнулся в кресло и опустил плечи.

    – Не падайте духом, все расходы на это путешествие мы берем на себя, – приободрила я его, – теперь давайте оговорим условия.