— Фу ты, блин! — Крячко сердито хохотнул. — Понапридумают всякой дури, всякой хрени, абы на иноземный лад. Тьфу, туды иху!.. Ну, да ладно, хрен с ними, с этими болезными по части извилин. Ты хотя бы скажи, как он тут лежал, этот покойничек?

Лев, не спеша, в подробностях объяснил положение тела убитого. Слушая его, Стас с сосредоточенным видом смотрел на примятую, а кое-где и вытоптанную траву, время от времени окидывая взглядом прилегающую территорию.

— Надо понимать так, что киллер ударил его заточкой на ходу, когда они здесь поравнялись… — прищурившись, констатировал он.

— Да, безусловно, мы и вчера обратили на это внимание. Если бы он стоял и его ударили в этот момент, он бы, скорее, упал на спину или на бок. А раз ударили на ходу, то он по инерции рухнул ничком.

— То есть какой-то встречи у Лещева в этом месте ни с кем не было. Просто он проходил по этому месту, направляясь… Слушай, а не к той ли он беседке направлялся?

Крячко указал пальцем на белеющую среди зелени метрах в двадцати от них мраморную беседку древнеримского типа.

— Не исключено… — согласился Гуров. — Ты полагаешь, что Лещеву кто-то назначил там свидание и тесть Золотилова, дабы не «засветиться», пробирался туда окольными тропами? Интересная мысль… Тогда возникает вопрос: свидание было назначено с умыслом или это было обычное свидание, а киллер лишь воспользовался выпавшей возможностью?

Еще раз обойдя со всех сторон заросли, опера заглянули и в беседку. С первого же взгляда они смогли убедиться, что для любовных свиданий она подходила весьма и весьма — в ней имелись три кожаных дивана наподобие тех, что установлены в поездах дальнего следования, имелась и дверь. Правда, решетчатая, зато с запором.

Неспешно возвращаясь к туям, Лев неожиданно вспомнил о горничной Светлане, о ее неожиданно бурной реакции, вызванной смертью лично ей совершенно чужого человека. И тут его осенило… Он подошел к Штыряку и нейтральным, можно даже сказать, скучающим тоном поинтересовался:

— Андрей Петрович, а горничная Светлана сейчас где может быть?

Тот, как-то даже встрепенувшись, вытянул шею в сторону Гурова и вполголоса ошеломленно спросил:

— Так это — она?!!

— Что — она? — недоуменно переспросил тот.

— Ну, Евгеньича заточкой пырнула! — сделав страшные глаза, доверительным полушепотом пояснил «особист».

— Не-е-ет! Вы что? — Лев укоризненно покачал головой. — Она для нас лишь свидетель, и не более того. Удар Лещеву нанес мужчина — это яснее ясного. Так где она сейчас?

— Ну, насколько я знаю, — с выражением разочарования вздохнул Штыряк, — со своей помощницей убирается на втором этаже дома. На первом обычно убирается одна ее помощница.

— Понятно. Тогда мы идем к ней! — с ироничной торжественностью Гуров огласил всем уже осточертевший телевизионный рекламный слоган.

Шагая рядом со Львом, «особист» отчего-то некоторое время кривился и морщился, после чего заговорщически вполголоса спросил:

— Лев Иванович, а вот о нашем «проколе» с местами установки видеокамер вы Валентину Алексеевичу обязательно будете докладывать?

— Вас это очень тревожит? — догадываясь о подтексте его беспокойства, Гуров ответил вопросом на вопрос.

— Если честно, то очень, — хмуро подтвердил Штыряк. — Валентин Алексеевич за допущенные промахи сорвет голову с плеч. Причем в буквальном смысле.

На его лице отразилась мина досадливой горемычности.