Единственным по-настоящему любопытным моментом явилось то, что Шумилов в доме Пожалостиных мельком увидел ту самую Веру, которая столь категорично отвергла внимание Николая Прознанского чуть более полутора месяцев назад. Это произошло как раз, когда он собирался уходить из дома Пожалостиных и уже стоял в пальто в прихожей. Внезапно входная дверь отворилась и вошли две барышни в кокетливых плетеных шляпках из соломки, заброшенных за плечи. Девиц сопровождала пожилая женщина со строгим лицом в объёмистом салопе. Ещё до того, как их представили друг другу, Алексей Иванович догадался, кто же именно из девушек был удостоен прозвища Царица Тамара. Действительно, чернобровой и черноглазой брюнетке Вере очень подходило это прозвище, хотя ничего грузинского в ее облике не было. Она была довольно высока, с горделивой посадкой головы, в её внешности и движениях чувствовались грация и благородство. Именно царица! В такую действительно можно было влюбиться и даже потерять голову.

Выйдя на улицу, Шумилов задумался над тем, куда следовало направиться дальше. Время в визитах пробежало быстро и в прокуратуру возвращаться уже не имело смысла. Наступал вечер. Шумилов направился домой, размышляя о том, как лучше следовало выстроить свои завтрашние разъезды по городу; без сомнения, следовало посетить Медико-хирургическую академию и напомнить тамошним врачам о необходимости подготовки и представления протокола осмотра тела Николая Прознанского.

11

Первое, что предпринял Шумилов на следующее утро, был визит к Шидловскому с рассказом об отсутствующем в деле акте вскрытия тела Николая Прознанского (протоколе постмортального осмотра). Помощник прокурора схватился за голову и послал Шумилова «немедля в академию». Шидловский разволновался до такой степени, что даже забыл спросить своего подчиненного о результатах вчерашних допросов друзей покойного.

Шумилов отправился в морг академии на Греческий проспект, где рассчитывал найти медиков, проводивших вскрытие тела Николая Прознанского. Расчёт его оправдался, он без особых трудностей отыскал Владимира Владимировича Пашенко, преподававшего патологическую анатомию и как раз в это время читавшего лекцию в этом же здании, в устроенном амфитеатром морге. Впрочем, везение Шумилова на этом и закончилось.

Сначала он более получаса потерял, дожидаясь окончания лекции. Затем, заговорив с Пашенко, Шумилов услышал крайне неприятный ответ:

— Вы знаете, протокол-то у меня готов уже давно. Я его написал буквально на следующий день. Просто его заверить некому.

Шумилов чуть было не сел на пол от неожиданности:

— Вы хотите сказать, что проводили вскрытие тела Николая Прознанского без свидетелей? И даже без прозектора?

— Почти что так… Сам всё и сделал. Зачем мне прозектор? Я ведь учу этому делу будущих судебных медиков.

— Но для суда под протоколом нужны две подписи. Вы же знаете правила проведения такого рода действий.

— В том-то и дело. То, что потребуется официальное оформление стало ясно позже, когда оказалось, что Прознанский скончался от отравления. Поначалу речь вообще не шла ни о суде, ни о следствии. С моей стороны это было почти дружеское одолжение.

Пашенко выглядел по-настоящему расстроенным. Он сам прекрасно понимал серьёзность ситуации, которая грозила ему потерей места.

— Я Вам объясню всё, поймите меня правильно. — бормотал доктор, — Сначала доставили в морг тело Николая Прознанского. Он был членом семьи военнослужащего, притом жандармского полковника, то есть с формальной точки направление его к нам было сделано правильно. В сопроводительной записке было указано, что молодой человек болел; видимых повреждений тело не имело, так что его вскрытие поначалу вообще не планировалось.