– Тут вы правы. Однако понимаете, все слуги заняты...

– В таком случае не нужно их беспокоить. Нас вполне устроит, если вы принесете ведро воды и щетку, – я вымою стены сама.

– Здесь не будет никаких проблем, – ответил Джуин. – Что дальше?

– Больше ничего. Если вы сможете обеспечить нас тем, о чем я вас попросила, я – ваша должница.

– Принесу все немедленно.

Когда тюремщик ушел, Тазендра сказала:

– Уверяю, Катана, я совершенно не понимаю ваших намерений.

– Ну ничего особенного я вам не обещаю, но, раз уж нам придется провести здесь некоторое время, я попытаюсь придумать хоть какое-нибудь развлечение.

– Как, вам нравится гонять тюремщика за водой и вязанками хвороста?

– Нет, но я смогу получить удовольствие, когда он их принесет.

– Но каким образом?

– Увидите, когда придет время.

Тюремщик вернулся с водой, щеткой и дровами. Поблагодарив его, Катана немедленно занялась устройством маленького костра. Когда огонь разгорелся, она принялась мыть щеткой стены так тщательно, словно всю жизнь только этим и занималась. Тазендре скоро наскучило наблюдать за ней, она взяла у тюремщика вторую щетку и тоже взялась за уборку.

Когда они закончили, вернулся тюремщик, чтобы забрать ведро и щетки. Катана попросила его оставить ведро, заявив, что на нем гораздо удобнее сидеть, чем на соломенном тюфяке. Джуин согласился. Когда же он ушел, Катана удовлетворенно улыбнулась.

– Итак, – спросила Тазендра, – что теперь?

– Смотрите. Видите это?

– Щетина от щеток.

– Точно. А это?

– Солома из вашего тюфяка.

– А теперь поглядите, что я буду делать.

– Вы наливаете питьевую воду в ведро.

– А сейчас?

– Добавляете туда золу, теперь мы не сможем пить эту воду.

– Именно. Смотрите дальше.

– Вы опустили соломинку в воду и, клянусь Орбом, вы рисуете на стенах!

– Точно. Теперь время пойдет быстрее, согласны?

– Вы так же умны, как Кааврен! А я не знаю никого, кто был бы умнее его.

Катана поклонилась и предложила соломинку и щетину Тазендре.

– Но я же не художник! – воскликнула леди дзур.

– И что с того? О Небеса! Все немного рисуют.

– Тут вы правы, и я почту за честь рисовать рядом с вами. Только...

– Да?

– Что мы изобразим на нашей картине?

– То, что видели в последние несколько недель.

– Отличная идея.

– Более того, мы просто обязаны это сделать.

– Но зачем, моя дорогая Катана?

– Кто-нибудь начнет задавать вопросы относительно наших рисунков, мы ему все расскажем и, кто знает, может, таким образом сумеем выбраться отсюда.

– Мало вероятно.

– Согласна, но у вас есть другой план?

– Должна признаться, что нет.

– Ну а тогда?

– Тогда, дорогая баронесса, давайте рисовать.

И обе женщины принялись за дело; если их камера и не стала от этого более красивой, они хотя бы нашли себе интересное занятие.

Ни Аттрик, ни Пэл не проявили ни малейшего интереса к камере, в которой оказались. Пэл воспользовался возможностью и расспросил тюремщика сначала об условиях содержания, а потом о событиях, происходящих в городе, насколько тюремщик мог о них знать. И благодаря своему уму и обходительным манерам он сумел выведать у Джуина гораздо больше, чем тот думал.