|
С тех пор мы прекратили всяческое сопротивление белому царю… Нынешнего года двадцать первого числа месяца наурыз — марта, когда мы со своими людьми находились на охоте, военный отряд из Омска под командой есаула Сотникова совершил набег на наш аул, забрал весь скот и имущество наше, а также захватил в плен нашу жену Кунимжан с двумя малолетними детьми. Это убедило нас, что нам нечего ждать милости от царских начальников, и поэтому отныне мы уповаем лишь на Бога!..» Напиши только так, чтобы они не подумав, что мы очень уж просим их. Однако сделай намек, что есть у нас еще надежда наладить мирные отношения…
— Я стараюсь так написать… — Если же нет!.. — Побледневший снова Кенесары сжал руку в кулак. — Возможно, что все еще уладится… — Кроме того, напиши письма всем биям, которые виляют хвостом. Я назову тебе их… Прежде всего вождем рода назар — аксакалам Байтуре и Каракушику… — Что же написать им? — Пусть признают меня ханом!.. Несмотря на старые обиды, стану опорой для них. Но если не будут повиноваться… Напиши, что тридцать лет буду ждать их ответа, но следующие тридцать лет буду мстить!.. И биям рода жаппас напиши такое же письмо!.. — Напишу… Иосиф Гербрут понял, что бесполезно говорить о чем-либо сейчас с этим человеком. Послышался хруст песка от чьих-то шагов. К ним спешил Таймас: — Кенеке, прибыл нарочный из Оренбурга. От ваших детей… — Хорошую или плохую весть он привез? — Плохую!.. Ни один мускул не дрогнул в лице Кенесары. — Да, трудно ожидать сейчас хороших вестей… Что же сообщает наша Алтыншаш? — Она сообщает, что Обручев ссорится с генералом Генсом и можно ждать плохого для нас… — И это ты называешь плохой вестью? — Когда трутся друг о друга два верблюда, погибает муха между ними. Разве не похожи мы на эту муху?.. С тех пор как уехал Перовский, только с Генсом еще можно было нам разговаривать…
* * * Кенесары махнул рукой: — Чего еще нам ждать от них? — Только черту не на что надеяться, — пословицей сказал Таймас. — Надо обратиться в Оренбург. — Ты предлагаешь, чтобы я пришел, снял свой малахай и упал к ним в ноги? — грозно спросил Кенесары. — Но не снимут ли они тогда этот малахай вместе с головой?.. — Не это я предлагаю… Если мы туловище, то ты голова. Долго ли проживет голова без туловища? Как говорят у нас — если подумать, то и снег загорится!.. — Хорошо… Какие еще там вести? — Военный губернатор запросил у Петербурга дополнительные деньги — четырнадцать тысяч рублей для подавления нашего мятежа… И еще три тысячи отдельно… Таймас опустил голову. — Говори! — приказал Кенесары. — Это будет выплачено тому, кто привезет вашу голову, Кенеке… Кенесары улыбнулся: — Хорошо, что хоть как-то оценили… Но неужели я стою всего сотни лошадей? Если считать даже по тридцать пять рублей за коня… Ведь Аршабок сам пишет в Петербург, что только в два года я принес убыток российской торговле на двести восемьдесят тысяч рублей. Если это правда, то он хочет нажиться на мне… — Так или не так, но если восстание наше было полуденной порой, то ханом мы сделали тебя в предвечернюю пору. Тебе думать, как бы совсем не закатилось наше солнце. Помни пословицу, Кенеке, что нет страшнее врага, чем собственный гнев!.. — Хорошо, подумаем… Что еще осталось тебе сказать? — Беглый солдат Гаврилов из твоей охраны передал через проезжающих купцов обещание привезти в Оренбург твою голову. |
