Как-то под вечер я затащил “великого русского поэта” в гости к начинающему продюсеру Бурлакову. Развалившись на диване, мы поглощали приморские яства и слушали песни владивостокских групп: от “Тандема” до “Туманного стона”. Затем смотрели только что смонтированные клипы“Троллей”: “Кот кота” и “Утекай”. “Смазливый чертенок, – задумчиво отозвался Илья Валерьевич о своем тезке Лагутенко. – Да и Бурлаков – парень не промах. Шустрый. Судя по всему, далеко пойдет”.

Проводив Кормильцева домой, я, сгорая от любопытства, тут же перезвонил Бурлакову: “Ну, скажи, как тебе поэт „Наутилуса“? Не человек, глыба?” Продюсер “Троллей” подумал добрых полминуты, а затем как-то весомо сказал: “Мне кажется, он уже перерос рамки не только рок-поэта, но и рок-музыки. По-моему, вся эта история с рок-н-роллом его тяготит”.

Я сильно удивился, но для себя решил, что недавно прибывший из Владивостока Бурлаков ничего в московской жизни не понимает. А я, блин, естественно, понимаю. Ведь “Наутилус”, в отличие от никому не известной группы “Мумий Тролль”, был в явном топе. Будущее свердловско-питерской субмарины выглядело совершенно безмятежным. Кормильцев написал для “Нау” действительно драйвовые тексты – в чем я убедился ночью, прослушав данную мне Ильей демо-кассету.

Запись была сделана Бутусовым на домашней портостудии. На кассете шариковой ручкой было написано: “Китайское яблоко”. В самом начале Слава серьезным голосом говорит: “Проверка на вшивость номер четыре”, а затем на одном дыхании поет двенадцать хитов: “Странники в ночи”, “Девятый скотч”, “Три царя”, “Апельсиновый день” и другие. Поет под гитару, под простенькие клавиши и ритм-бокс.

Когда я с нечеловеческой гордостью поставил эту кассету знакомым журналистам, они долго цокали языками. Затем откровенно признались: “Если все у „Наутилуса“ получится, этот может быть покруче „Князя Тишины“… Даже если „Князь Тишины“ был бы записан по-человечески, а не в скотской электронной студии”.

Услышав демо-запись “Китайского яблока” и мнения друзей, я не на шутку впечатлился. От Кормильцева я знал, что новый альбом планируют писать в Англии – с приглашенными продюсером и музыкантами. Чтобы узнать подробности, я через пару дней встретился с Кормильцевым в клубе “Бедные люди” на Ордынке. Кроме информации про альбом, мне надо было взять у поэта итоговое интервью для книги про “Наутилус”. С этого и начали.

Илья Кормильцев: Главными событиями уходящего 96 года, если брать какие-то идеологические моменты, было завершение флирта с попсовым подходом к продвижению своей продукции. Завершение флирта со средствами массовой информации, попсово ориентированными, с московским духом, так назовем это. Это был необходимый компромисс со столичной помпезностью, который делался без воодушевления – с сердцем, зажатым в кулаке, с “отвернутыми” яйцами. Просто потому, что нужно. Потом я понял, что сегодня наши журналисты чувствуют себя особенно хорошо, только кого-то похоронив, поплясав на его могиле и пописав на нее. Без этого они считают себя как бы несостоявшимися. Большая часть их не верит ни во что, кроме денег. Да и в те не особенно верит… Параллельно у нас начались два очень перспективных флирта. Первый – это флирт с психоделикой, а второй – с компьютерами, с компьютерной эстетикой и с компьютерным миром. Они отличаются большой влюбленностью и делаются по огромному желанию. Это те моменты, которые определили все настроение 96 года. Флирт с компьютером начался, строго говоря, летом 95 года… Тогда было еще не очень понятно, что из этого выйдет.