Но уже на следующее утро после свадьбы резкий и циничный Рэдрик сам потащил жену к купели. Он больше не помышлял ни о ком другом. Нежная Айлиль, которую лишь наполовину можно было назвать фаррадкой, поскольку ее мать, вторая жена ибн Раффида, поднялась до положения султанши из низкой доли южно-гранарских рабынь-наложниц, обладала мягкой, как топленое молоко кожей, лунным тягучим телом и синими, а не черными очами, спокойными, как море в беззвездную ночь.

Получив строгое и развращенное гаремное воспитание, юная принцесса была женщиной во всем, оставаясь девственно чистой. При нетронутом целомудрии она, как и подобает дочери Фаррада, знала тысячи способов доставить мужу наслаждение плоти и трепетала перед брачным ложем, как молодой воин перед первым боем, содрогающийся от нетерпеливого желания опробовать свое искусство на настоящем противнике.

Такую жену Рэдрик не отдал бы никому на свете. Плывущую, легкую, как перо на ветру походку королевы Айлики воспели поэты, хотя сама юная госпожа смеялась, уверяя, что в Беназаре так ходят даже на рынок. Ее пленяла незнакомая свобода гулять с открытым лицом и шеей, сидеть с мужем за одним столом, право ездить верхом и подавать голос первой, если что-то очень хочется спросить. Порывистый Рэдрик, в котором за внешней грубостью она открыла золотое сердце, навсегда покорил жену тем, что не позволил ей в первую брачную ночь раздеть и разуть себя, а сам начал с того, что поцеловал ей руку. Будто она являлась главой семьи!

Айлика была слишком хрупкого телосложения, и после первых родов доктора прямо сказали королю, что больше детей у него не будет. Счастье, еще что спасли и крошку Хельви, и ее мать! Рэдрик мог развестись с женой из-за бесплодия, но не сделал этого. Вот еще! Все и так прекрасно устроилось: его Хельви выйдет замуж за сына Дести, объединив две древние династии монсальватских владык.

«Я всегда мечтала о мальчике, — думала Айлиль, разглядывая маленького лорда Деми, сидевшего в седле перед отцом. — Это хорошо, что Харвей станет теперь расти вместе с Хельви, и Рэдрик сможет возиться с ним. Мужчинам всегда хочется иметь сыновей, а я не смогу ему больше никого подарить. Надо же, какой конопатый! А лицом похож на мать».

Хельви широко распахнутыми глазами смотрела на приближавшихся гостей. Это были рослые, очень красивые люди с куда более светлыми волосами и глазами, чем у гаранарцев. Там, на западном побережье Гуарха, народ не смешивался с фаррадцами. Но их кожа — тонкая, бледно-розовая, словно не знакомая с солнцем — насмешила принцессу. «Они похожи на молочным поросят!» — подумала девочка.

Среди приезжих оказалось так много рыжих, как дядя Дести, что, когда они по обычаю сняли тяжелые от драгоценностей береты, двор аббатства напомнил Хельви корзину с апельсинами. Но самым рыжим оказался ее жених. Рыжим и лопоухим.

Лорд Деми мягко спрыгнул на землю и, сняв сына с седла, торжественно повел его на встречу невесте. Мальчик спотыкался и робел. Мама говорила, они уже знакомились в гостях у герцога Сальвы. Хельви было тогда два, ему четыре. Он спас ее от собак. Этого помнить принцесса, конечно, не могла. Как видно, маленький Деми тоже.

Сейчас он держал в руках резной серебряный ларец, инкрустированный зелеными изумрудами, вспыхивавшими на солнце, как морская волна. Интересно, что там? Папа сказал обручальные кольца. Вдруг они будут очень велики? Так хочется побегать с настоящим перстнем на пальце!

Король Рэдрик и лорд Деми обнялись. Ее величество Айлика и ее светлость герцогиня Белор нежно расцеловались в обе щеки. Дети стояли друг напротив друга, не зная, что им делать. Хельви откровенно, без тени смущения пялилась на жениха.