Я за это время посбрасывал в подвал все, что могло свидетельствовать против нас, и щедро полил бензином. В любую минуту достаточно было бросить туда зажженную спичку, и полиция утратит одним махом все доказательства.

Наконец пушку наладили и, открыв двери, направили ствол в нападающих. Полиция, увидев такое чудо, мгновенно залегла на землю.

Бодя зажег паклю, поднес ее к запальнику и крикнул:

— Огонь!

Как вам описать то, что произошло? Прозвучал оглушительный взрыв, весь дом заходил ходуном, и все вокруг заволок черный едкий дым. Не знаю, как они целились в полицию, что одним выстрелом высадили все окна вместе с рамами, двери с косяками, да еще почему-то за нашими спинами, как раз напротив дверей, ядро выбило в стене вторые двери. Наверно, дуло не в ту сторону стреляло.

Когда дым развеялся, я увидел две оторванные головы. Близнецы честно исполнили свой долг. Боде повезло больше — ему только вырвало руку.

Дядька тяжело закашлялся.

Матушка и Макс трясли головами и били себя по ушам.

Тетка тем временем вылезла уже на крышу, потому что с чердака имела ограниченный кругозор, и кричала нам:

— Лёндзя!

— Гоу! — прохрипел старик.

— Ты живой?

— Живой!

— А кого убило?

— Близнецов!

— Я от них никогда радости не знала. Даже в такой день нервируют меня.

А через минуту:

— Лёндзя!

— Гоу!

— Скажи Рузе, пусть одевается, потому что уже опять полиция наступает.

После этого затрещал пулемет, и Рузя бросилась искать свои панталоны.

Я понял, что нам недолго осталось.

Бодя одной рукой упрямо налаживал пушку. Теперь уже было по барабану, куда она выстрелит, потому что полиция перла со всех сторон.

Матушка с Максом выставляли свои вилы то в окна, то в двери, чтобы враги знали, какое грозное оружие их ожидает.

Дядька спросил:

— Бодя, будешь стрелять?

— Буду.

— Ну так бывай здоров.

Пушка гепнула так, что на противоположной стене появились еще одни двери, а одна полицейская машина радостно вспыхнула. Жаль, что Бодя уже этого не увидел. С крыши раздался грохот, а потом голос тетки оповестил:

— Лёндзю!

— Гоу!

— Я уже полетела!

— Царство тебе небесное, — перекрестился дядька, когда тетка тяжело хряпнулась во двор.

От пушечного выстрела у всех были черные морды, и мы походили на ангольских повстанцев.

Рузя наконец оделась и полезла на крышу к пулемету.

Макс спросил:

— Что мы им сделали плохого?

— Погибнем как герои, — ответила мамуля.

Наверху снова зазвучал треск пулеметных очередей. Я мог гордиться своей женой. И странная вещь: ни разу с ней не переспав, я именно в эту самую решающую минуту почувствовал к ней такую неодолимую тягу, что готов был мчаться на крышу и там под пулями любить ее назло врагам.

И, может, так бы и сделал, но в эту минуту послышался грохот на крыше и голос Рузи:

— Папа!

— Гоу!

— Я лечу!

— Царство и тебе небесное.

Рузя упала вместе с пулеметом.

Дядька повернул медленно свою голову от окна, и я увидел, что у него во рту полно крови. Тело его тяжело осело на пол.

Я подхватил двухстволку и сбил какому-то полицейскому фуражку. На большее, видно, это оружие не претендовало.

В дверях мужественно оборонялась моя матушка с Максом, но силы были неравные. Полиция очень хотела хотя бы часть из нас захватить живыми и стреляла над головами.

Но когда матушка нашпилила одного, как галушку, на вилы, разозленные полицейские распахали ей пулями живот.