– Тогда почему она не приходит в себя?

– Она молода. Она должна жить.

– Но это не жизнь. – Маргарет посмотрела на руку дочери. Опухшую и посиневшую от игл капельниц. – Когда умирал отец Дебби, она сказала мне, что ни за что не хотела бы закончить жизнь вот так. Чтобы ее кормили через трубки. Я все время вспоминаю ее слова… – Маргарет снова посмотрела на Джека. – Что бы вы сделали? Если бы это была ваша жена?

– Я бы даже мысли не допустил о том, чтобы сдаться.

– Даже если бы она сказала вам, что не хочет заканчивать свою жизнь так?

Джек на мгновение задумался. Затем убежденно произнес:

– В конечном счете это было бы мое решение. Я не стал бы слушать ни ее, ни кого-либо другого. Я бы стал бороться за любимого человека. В любом случае. Даже если шанс на спасение невелик.

Его слова не утешили Маргарет. У него не было права подвергать сомнению ее убеждения, ее интуицию, но она спросила его мнение, и Джек ответил сердцем, а не разумом.

Чувствуя себя виноватым, он потрепал Маргарет по плечу на прощание и вышел из палаты. Скорее всего, решение примет сама природа. Пациент в коме с соматической инфекцией уже стоит на пороге смерти.

Джек вышел из отделения интенсивной терапии и с мрачным видом шагнул в лифт. Тягостное начало отпуска. Он решил, что, спустившись в приемную, первым делом зайдет в магазин за упаковкой пива. Ледяное пиво и полуденный выход в море под парусом – вот что ему сейчас нужно. Это отвлечет от мыслей о Дебби Ханинг.

– Интенсивная хирургия, экстренная ситуация! Интенсивная хирургия, экстренная ситуация!

Услышав сигнал больничной системы оповещения, Джек вскинул голову. «Дебби», – подумал он и бросился к лестнице.

В ее палату уже набились служащие больницы. Он протиснулся к кровати и метнул взгляд на монитор. «Фибрилляция желудочков!» Ее сердце превратилось в трепещущий комок мышц, не способный перекачивать кровь и поддерживать работу мозга.

– Ампулу эпинефрина немедленно! – крикнула одна из медсестер.

– Отошли все! – приказал врач, приложив дефибриллятор к грудной клетке.

Джек видел, как тело Дебби тряхнул разряд, и заметил, что линия на мониторе, подскочив, снова резко метнулась вниз. По-прежнему фибрилляция желудочков.

Медсестра продолжала реанимацию, ее короткие светлые волосы колыхались в такт движениям – она делала Дебби непрямой массаж сердца. Невролог Дебби, доктор Саломон, посмотрел на подошедшего Джека.

– Ввели амиодарон? – спросил Джек.

– Вводим, но он не помогает.

Джек снова взглянул на монитор. Фибрилляция желудочков затихала, линия постепенно становилась прямой.

– Мы пропускали разряд четыре раза, – сказал Саломон. – Сердцебиения нет.

– Внутрисердечно эпинефрин?

– Осталось только молиться. Давай действуй!

Медсестра приготовила шприц с эпинефрином и надела на него длинную кардиальную иглу. Когда Джек брал шприц, он уже знал, что битва проиграна. Эта процедура ничего не изменит. Но он думал о Билле Ханинге, который ждал возвращения на Землю, к жене. И помнил о том, что несколько минут назад сказал Маргарет.

«Я бы стал бороться за любимого человека. В любом случае. Даже если шанс на спасение невелик».

Он посмотрел на Дебби, и в его воображении мелькнул образ Эммы.

– Остановите массаж, – нервно сглотнув, велел он.

Медсестра отняла руки от грудной клетки Дебби. Джек быстро протер кожу бетадином и направил кончик иглы под мечевидный отросток. Когда Джек прокалывал кожу, его пульс участился. Он продвигал иглу вглубь грудной клетки, борясь с незначительным отрицательным давлением.