Так что сейчас это была полуобвалившаяся коробка, зияющая провалами окон. Почему-то в живых осталась вывеска с облупившейся краской, поверх которой углем было намалевано «остерегайся Иных». Слово «Иных» замалевано и приписка ниже. Получилось «остерегайся людей».

Зря они так категорично. Как показывает практика восьмого сектора, человек человеку друг, товарищ и брат. А еще консерва на черный день и средство отвлечения внимания Иных. В общем-то, полезное существо в быту.

- Я знаю, что вы там, - произнес я громко и сам удивился усталости в голосе. – Выходите. Нападать не рекомендую, но и сильно отговаривать не стану.

Тишина была мне ответом. Лязга металла я не слышал, когда проснулся. Тем более никаких звуков, которое мог издавать револьвер, вроде щелчка барабана. Впрочем, тут не Альтаир, кислотных дождей меньше, воздух чище. Может и пистолеты в ходу.

Влажности мало, химических выбросов нет. Это там оружие постоянно клинило, слишком много мелких деталей, слишком мало хорошей смазки. Револьверы, особенно с самовзводом, тоже постоянно приходилось чистить и обрабатывать, но они все же надежней были в этом плане.

Что-то я задумался не о том, точно старость.

- Ну долго вас ждать? Если мне придется заходить внутрь, то вы уже не выйдете.

Практика жизни в восьмом секторе показала, что уверенный голос творит чудеса. Главное говорить спокойно, а не как те борзые беззубые ублюдки. Ну, они сначала были борзыми, а затем уже становились беззубыми.

В этом мире уверенность в голосе присуща тем, кому нечего боятся. Например, политикам, городским чиновникам, жителям элитных секторов. Но не восьмеркам. И уж точно не одиночкам, бродящим по пустошам.

Даже в крохотных мозгах, прочищенных насквозь наркотой и самопальной эфирной сивухой, хватало извилин, чтобы соотнести уверенность в голосе с огромными проблемами, которые может доставить обладатель этого голоса.

Разумеется, вторым необходимым атрибутом должны быть соответствующие навыки, чтобы эти самые огромные проблемы можно было доставлять до адресата точно в срок.

Вот и эта четверка что-то там покумекала между собой и все же выудила одну здравую мысль на весь квартет.

- Мы выходим, - раздался приглушенный голос. – Не стреляйте.

В проеме показался худощавый мужчина с обветренным лицом и впалыми глазами. Он держал руки на виду, прямо перед собой. Но из-за количества намотанных тряпок, видны были только ладони.

Следом выбрались его друзья, все как на подбор. Тощие, словно вот-вот развалятся под собственным весом. Замотанные в тряпье, у всех за спинами видавшие виды рюкзаки, к которым примотано разное барахло. От сковородок до арматур.

- Кто такие, чего рыщете тут? – спросил я, добавив в голос строгости.

- Мусорщики мы, - прошамкал первый, улыбаясь. Вышло не очень из-за двух рядов гнилых зубов. – Собиратели. Ходим, ищем, что поменять можно в городе.

- Так я и поверил, что вас в город пустят.

- Если товар будят, то пустят, - быстро закивал мужчина. Видимо, их старший. – Еще и накормят.

- И ночлег дадут, - подхватил второй.

- А иногда и мясо, - мечтательно закивал третий.

- Тихо, - рявкнул я, отчего все четверо подались назад. – Один говорит, остальные пасти схлопнули и не шевелятся. Откуда идете?

- Так с Канопуса мы, как и все. Вышли неделю назад, шли на северо-запад, а теперь возвращаемся по кругу.

- Врешь? – спросил я. – Там радиация. Иные. Никто так далеко на север не заходит.

- Тут уже все обчистили, - проблеял мужчина. – Жрать-то хочется, вот и лезем дальше. На север. Да только нет там никакой радиации, у нас приборы.

- Аппаратура, - закивал второй, но тут же сник под моим взглядом.

- Ходить можно, токо мутантов много. Но если в сторону от города уйти, то меньше.